Книга Приговоренный - Валерий Еремеев

– Прекрати, – грубо оборвал майор. – Ты не поп и не судья, чтобы решать, что справедливо, а что нет. Не расстроился он. А я вот расстроился. Потому что сам бы с удовольствием сейчас в постели валялся бы. Выходной день все-таки.

– А что же наш уважаемый шеф сам расследованием не руководит? Вас послал? Они ведь с Пасечником кентами были, водой не разольешь.

– О преступлении сообщил дежурный по городу. А Лапов еще с ночи на охоту уехал. С ним пытались связаться, но его телефон вне зоны доступа.

– Вот так. У человека кореша завалили, а он ни сном ни духом. Бегает себе по полям с ружьем. И это при том, что весной охота запрещена. Хотя о чем я говорю!

Сопровождаемый строгим взглядом Сыча, Юлий вернулся в комнату. Собираться.

– Ты разве не уволился? – удивилась Ольга, слышавшая бóльшую часть разговора.

– Небольшой дембельский аккорд. Надо помочь товарищам. Сон-то в руку оказался. С одной лишь разницей, что убили не полковника, а его дружбана. Слушай, а может, ты меня к себе в штат возьмешь, буду твоим пациентам будущее предсказывать?

– Моя практика основывается на научных методах, а не на гадании на кофейной гуще. Все эти вещие сны – чушь собачья.

Из прихожей донесся недовольный окрик Сыча:

– Ну ты там долго чесаться будешь? Машина внизу ждет!

Юлий поцеловал Ольгу:

– Спи. Дверь захлопнешь. Я позвоню.

* * *

Семья Пасечников жила в частном секторе старой части города. Рядом с приоткрытыми темными воротами, такими огромными, что наводили на мысль о воротах в Мордор из «Властелина колец», стояло несколько авто эконом-класса, красная спортивная «хонда», длинный легковой «мерседес» с вмятиной на левом крыле и микроавтобус «Мерседес-Спринтер». «Мерседес» с вмятиной принадлежал заместителю районного прокурора. На «спринтере» обычно разъезжала опергруппа из убойного отдела УВД.

У ворот, изображая оцепление, топтался местный участковый с бледным, похожим на увядшую редьку лицом. Зеваки отсутствовали. Квартал был обжит преуспевшими в борьбе за место под солнцем людьми, которые предпочитали лишний раз не рекламировать свои лица перед представителями органов, а отсиживаться по домам, за высокими оградами, сложенными из гранитных камней, больше похожими на стены феодальных замков.

Миновав участкового, убоповцы прошли к воротам. С Сычом кроме Юлия были еще двое сотрудников: старший оперуполномоченный Николай Богомаз и Давид Качибадзе, самый молодой сотрудник отдела.

Почти посреди двора в десяти метрах от дома в луже крови лежал труп мужчины, возле которого хлопотали два криминалиста.

– Это и есть Пасечник? – недоверчиво произнес Руслан Петрович, покосившись на убитого. – Мне казалось, он старше. Чем это его?

– Это охранник особняка, – недовольно буркнул один из экспертов. – Ему перерезали горло.

– Орудие преступления нашли?

– Да. Охотничий нож. Был рядом с телом. Не топчите тут. Пройдите с той стороны.

Описав дугу, они прошли к дверям дома. Нельзя сказать, чтобы здание выглядело изящно. Двухэтажная кирпичная коробка, построенная, как казалось на первый взгляд, лет пятьдесят назад, но Юлий тем не менее понимал, возраст постройки только кажущийся. Должно быть, Пасечник хотел, чтобы его дом казался давно сложившимся фамильным гнездом, а не богатым архитектурными излишествами новостроем.

На пороге их встретил начальник убойного отдела городского УВД майор Голобобов Виталий Борисович, человек непростой и завистливый. За это Сыч его не любил, но ценил за профессионализм и умение добиваться поставленной цели.

– Ну да, конечно, кто бы сомневался, гвардейцы Лапова пожаловали. Сколько мы не виделись и зачем мы встретились? Ну, теперь мы враз убийц отыщем.

Голос у Голобобова был резкий и громкий.

– Рассказывай, – взял быка за рога Сыч. – Только не ори так. Голова болит.

– Тут не рассказывать, тут показывать надо, – криво улыбнулся Голобобов. – Одного жмурика вы уже, думаю, видели, а теперь прошу.

Тело Андрея Пасечника полулежало в кресле возле классического мраморного камина с кованой решеткой. Одет он был по-домашнему – в штаны от брэндового спортивного костюма, черную футболку навыпуск и черные кожаные шлепанцы. Из изуродованного правого глаза торчала пластиковая ручка слесарного инструмента: отвертки или напильника. Группа Сыча пришла как раз вовремя – закончив внешний осмотр и фотографирование положения тела, эксперт принялся за извлечение орудия убийства.

– Отвертка, – объявил он. – Обычная плоская отвертка. Ее даже специально не затачивали.

– Вы хотите сказать, что убийца не планировал заранее использовать ее как оружие? – спросил Голобобов.

– Поиск ответов на подобные вопросы в мою компетенцию не входит. Пока я могу сказать только то, что удар был нанесен с большой силой, так что еще немного, в голову вошла бы не только рабочая часть инструмента, но и сама ручка. Подойдите и убедитесь сами.

Желающих подойти ближе не нашлось. Голобобов с досадой махнул рукой:

– Верю вам на слово.

Целая гамма чувств переполняла Юлия, когда он смотрел на жертву. Тут была и брезгливость, словно он столкнулся с чем-то очень мерзким. И досада оттого, что он сам не приложил руку к возмездию над виновником смерти отца. И наоборот, облегчение, потому что это случилось без его участия. И безмерная грусть при мысли, что мертвый Пасечник все равно не вернет ему любимого человека. Не в силах смотреть на труп, Юлий прошел в другой конец гостиной, где в больших стеклянных шкафах хранилась коллекция вещей времен Второй мировой войны. В большинстве своем это было оружие: несколько пистолетов разных систем, карабин, противотанковый гранатомет «Панцершрек», два автомата наподобие того, каким был вооружен Пасечник-младший в момент нападения на магазин игрушек, какие-то ножи и кортики, пряжки со свастикой и надписями на немецком «С нами Бог». Но настоящей гордостью коллекции без сомнения являлся стоящий отдельно на полу на треноге пулемет МГ.

– А с каких пор у нас разрешено хранить дома огнестрельное оружие? – сказал он не то самому себе, не то стоявшему тут же незнакомому коллеге из УВД.

– Вдова убитого сказала, что это просто копии. Они не стреляют, – ответили ему.

– Да ну? Меня совсем недавно из такой вот «копии» чуть в дуршлаг не превратили.

Сыч подозвал Юлия к себе:

– Куда ты убежал? Или хочешь, чтобы тебя персонально потом информацией снабжали?

Извинившись, Юлий подошел ближе к Голобобову, который продолжал рассказывать:

– Тревогу подняла старшая дочь Пасечника – Варвара. Она вернулась в четыре часа ночи из ночного клуба. Увидела, что ворота открыты, и принялась звать охранника. Никто, понятное дело, не откликнулся, девушка заподозрила неладное, сама домой заходить побоялась, а сразу позвонила в милицию. Дежурный наряд, приехавший по вызову, обнаружил трупы хозяина дома и охранника. А также тех, кому повезло уцелеть. Супруга покойного и сын были связаны, но живы. Сынка, правда, слегка помяли. Пару зубов выбили, нос расквасили. Он сейчас в больнице, вместе с матерью.