Книга Грустное кино - Терри Саутерн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что? – Девушка какое-то время глазела на него, раскрыв рот. – Да уж, некоторое чувство юмора у вас, мистер Кратцман, определенно есть, вы это знаете?
Борис вздохнул и грустно улыбнулся.
– Да, он это точно знает. Наверняка.
В городе и в индустрии, где изобилуют безвкусные остроты, а мужчин mauvaise foi[5]легион, – даже здесь Сид Крассман славился своим навязчиво-агрессивным остроумием и софистикой, всегда с легкой склонностью к гротескно-банальному. К примеру, садясь в такси, он порой ждал, пока шофер спросит «Куда?», после чего отвечал: «Ладно, блин, давай к тебе домой поедем!» И хрипло гоготал. Или, входя в переполненную кабину лифта, Сид мог с колоссальной властностью в голосе произнести: «Полагаю, вам небезынтересно, зачем я вас всех здесь собрал».
– Ну вот, порядок, Царь, так ты к этому готов? – спросил Сид, раскрывая дипломат, который вытащил из-под своего стула. Затем он достал большую белую папку, развязал тесемки и начал через стол передавать Борису цветные снимки одиннадцать на четырнадцать. Почти на всех фотографиях были скорее места, чем люди; городские площади, булыжные улицы, сельские тропки, луга, лесные просеки, речки, озера, хижины, церкви, замки – все явно в европейском стиле, и большинство на впечатляющем фоне снежных гор. Борис молча просматривал снимки, на лице его играла слегка озадаченная улыбка.
– Итак, деточка, вот наша натура! – воскликнул Сид с радостью, которая, как он отчаянно надеялся, станет заразной.
– Откуда ты их взял? – спросил Борис, переворачивая один из снимков, чтобы взглянуть на обратную сторону. Там было напечатано: «Собственность „Крассман Энтерпрайзис Лимитед". Несанкционированное воспроизведение строго запрещено».
Сид взмахнул сигарой, поймал взгляд официантки и жестом потребовал еще коньяку.
– Морти Кановиц слетал на разведку, – непринужденно ответил он.
Борис вернулся к фотографиям.
– Разве ты не говорил мне прошлой ночью, что разорен?
Сид закашлялся и с неловкостью оглядел помещение, а затем решил попробовать уклончивую тактику.
– Скажем так – я просто увидел, как в соседнюю комнату Дик Занук проходит…
Борис устало улыбнулся и продолжил рассматривать снимки.
– Моя тысяча?
Сид испытал огромное облегчение от того, что обман наконец раскрылся и что Бориса это, похоже, не слишком раздражает. Он откинулся на спинку стула и перекатил сигару из одного уголка рта в другой.
– Черт возьми, Б., – с ухмылкой сказал он, – чтобы делать деньги, нужны деньги – разве я не прав?
– Симпатичные картинки, – произнес Борис, отдавая назад снимки.
– Идеальная натура, правда?
– Натура для чего? У меня еще даже сценария нет.
– Сценарий сам к тебе придет, Б., деточка, – самым что ни на есть умоляющим тоном заверил его Сид. – Он к тебе придет – от Голубой Феи Вдохновения!
Общеизвестным фактом было то, что два последних фильма, завоевавшие всевозможные награды, Борис снял на основе «сценариев» не более содержательных, чем пара этикеток со спичечных коробков.
– А деньги? – сухо спросил Б. – Тоже от Голубой Феи?
Сид сунул руку в нагрудный карман пиджака и извлек оттуда что-то вроде сложенной телеграммы.
– Три больших, деточка! И главный приз!
– Три миллиона? Ты шутишь.
– Не-а, – Сид с серьезным видом помотал головой. – Я прошлой ночью с Элом разговаривал – знаешь, он чертовскую промоутерскую работенку там провернул. Просил его телеграфировать подтверждение сделки. И вот оно. – Говоря все это, он продолжал держать листок перед собой.
– А вот это уже колоссально, Сид. – Борис протянул руку за телеграммой.
– Еще только одно, Б., – сказал Сид, не отдавая ее. – Я хотел только объяснить тебе еще одну вещь. Просто техническая деталь – ты сам увидишь в телеграмме, но я хотел тебе сперва про нее сказать, чтобы она особо не портила впечатления. Понимаешь, о чем я?
Борис взглянул на Сида без всякого выражения и медленно опустил руку.
– Не-а. Не понимаю.
– Правительство Лихтенштейна, – серьезным и размеренным голосом произнес Сид, – готово нас финансировать – как в форме кредита, так и наличными – вплоть до суммы в три миллиона долларов…
Тут он замялся, а Борис поспешно выхватил у него телеграмму. Развернув ее, он принялся читать, местами бормоча вслух, почти дословно повторяя сказанное Сидом, пока в самом конце не начал читать вполне внятно и разборчиво:
– «…В комбинированной аккредитации и национальной валюте до максимального эквивалента в три, повторяем, в три миллиона долларов (США) – при условии того, что указанная сумма должным и равным образом будет обеспечена инвестором или инвесторами второй стороны. Точка. Письмо с подробным описанием предложения прилагается. С уважением, Макс фон Данкин, министр финансов, Лихтенштейн».
Борис аккуратно сложил телеграмму и положил ее на стол.
– Где моя тысяча? – холодно осведомился он.
– Брось, Б., погоди минутку, – с подлинной серьезностью отозвался Сид. – Клянусь тебе, я знаю, как достать нужные деньги. Пожалуйста, дай мне шанс объяснить.
Борис вздохнул.
– Валяй, объясняй.
– Давай для начала выберемся отсюда, – предложил Сид. – Я не хочу, чтобы кто-то об этом узнал. – Он тревожно оглядел помещение. – Тут чтецов по губам до ебеней.
Борис посмеялся этой показной или реальной паранойе Сида, и его настроение слегка поднялось. В фойе они встретили ту самую официантку.
– А в чем дело, дорогуша, – участливо спросил Сид, – ты что, простудилась?
– Простудилась? – переспросила девушка, удивленно хмурясь. – Что заставляет вас так думать, мистер Кратцман?
– Ну, не знаю, – простодушно ответил Сид, – просто грудь у тебя так распухла. – И, хрипло гогоча, он протянул руку, чтобы предложить утешение пострадавшему органу.
Под громадным, написанным маслом портретом Папаши Харрисона, председателя правления и главного акционера «Метрополитен Пикчерс», сидел молодой Лес. Сидел он за гигантским столом, сгорбившись подобно гонщику, словно стол был неким экстраординарным транспортным средством, способным развивать колоссальную мощь и скорость. Лес сидел, будто встроенный туда, а вокруг него, как на фантастическом приборном щитке, располагались самые разнообразные компоненты, которыми Лес так мастерски оперировал, – телефоны, интеркомы, кассетные магнитофоны, крошечные телевизоры, видеомагнитофоны и миниатюрный кондиционер (западногерманской фирмы «Браун»), который пускал струю воздуха прямо Лесу в лицо, создавая иллюзию реального движения. Лес Харрисон и впрямь ощущал некие вибрации мощи и скорости, а самое главное, загадочной маневренности и сцепления с дорогой, ибо именно здесь он рулил и жал на педали – это и была та игра, в которую он играл.