Книга Самый глупый ангел - Кристофер Мур

Лена смягчилась, глаза ее распахнулись, а в одном даже взбухла слеза.

— Правда?

— Правда.

Такеру было, мягко скажем, слегка неловко от собственной честности — он вытянулся так, словно его только что облили горячим кофе и он теперь старался, чтобы мокрый перед штанов не касался тела.

Лена раскрыла объятия ему навстречу, и Так шагнул в них, направляя ее руки себе под куртку и вокруг ребер. Щеку он упокоил на ее волосах и поглубже вдохнул, наслаждаясь ароматом ее шампуня и осадком хвойного запаха, оставшегося после возни с новогодними елками. От нее не пахло убийцей — от нее пахло женщиной.

— Ладно, — прошептала она. — Я не знаю, кто ты, Такер Кейс, но, мне кажется, я тоже хочу провести Рождество с тобой.

Она прижалась лицом к его груди и не отрывалась, пока что-то глухо не стукнуло Такера в спину, вслед за чем раздалось продолжительное царапанье. Лена слегка оттолкнулась в тот же миг, когда крохотная собачья мордочка высунулась из-за плеча летчика и гавкнула. Женщина отпрыгнула подальше и завопила, точно кролик в блендере.

— Что это за дьявольщина? — выкрикнула она, отступая по стоянке.

— Роберто, — ответил Так. — Я о нем уже упоминал.

— Какая жуть. Какая жуткая, жуткая жуть, — запричитала Лена, ходя кругами по стоянке и каждую пару секунд поглядывая на Така и его летучую мышь. Потом остановилась. — Он в солнечных очках.

— Ну да — ты думаешь, легко найти «рэй-баны» среднего размера на летучую мышь?

А тем временем у церкви Святой Розы констебль Теофилус Кроу наконец-то догнал сбежавшую рождественскую елку. Он нацелил фары своего «вольво» на подозреваемое вечнозеленое и пригнулся за открытой дверцей машины. Будь у него мегафон, Тео отдавал бы команды через него, но поскольку округ ему так и не выписал техники, констебль заорал:

— Выходите из машины, руки вперед, и повернитесь лицом ко мне!

Будь у него оружие, он бы это оружие вытащил, но «глок» лежал на верхней полке чулана рядом со старым щербатым палашом Молли. Тео вдруг понял, что дверца защищает лишь нижнюю треть его тела, а потому нагнулся и открутил стекло наверх. Затем, смущаясь, захлопнул дверцу и вприпрыжку направился к рождественской елке.

— Черт возьми, вылезайте из дерева! Немедленно!

С шуршанием отъехало вниз стекло, и раздался голос:

— Мамочки мои, офицер, вы дьявольски убедительны.

Знакомый притом голос. Где-то в кроне пряталась «хонда» — и женщина. Та, на которой констебль женат.

— Молли?

Мог бы и догадаться. Даже если Молли сидела на медикаментах, как и обещала, в ней билась «художественная жилка». По ее собственному определению.

Ветви огромной сосны встопорщились, и из-под них шагнула его жена — в зеленом колпаке Санта-Клауса, джинсах и красных мокасинах. Еще на ней был джинсовый пиджак с заклепками вдоль рукавов. Волосы увязаны сзади в хвост, спускавшийся по спине. Она могла бы работать эльфом у байкеров. Под ветвями она поднырнула, словно под лопастями вертолетного пропеллера, и подбежала к Тео.

— Посмотри, какая величественная сукина дочь! — Одной рукой она обвила сосну, другой обхватила мужа за талию, привлекла к себе и даже слегка напрыгнула ему на бедро. — Здорово, да?

— Она определенно… э-э, велика. Как ты погрузила ее на машину?

— Пришлось помучиться. Подтянула ее вверх веревками, а потом подъехала снизу. Как думаешь, она не полысела там, где тащилась по дороге?

Тео оглядел сосну сверху донизу и взад-вперед, посмотрел, как из-под ветвей вьется дымок выхлопа. Констебль не был уверен, что ему хочется это знать, но не спросить не мог:

— Ты же ее не у скобяной лавки купила, правда?

— Нет, там у меня возникли сложности. Зато я сэкономила тонну денег. Срубила сама. Палашу пришли кранты, но посмотри на эту засранку. Ты посмотри на эту блистательную гадину!

— Ты срубила ее своим мечом? — Тео не так волновал инструмент, как то, где она ее срубила. У него в лесу возле их хижины имелся секретик.

— Ну да. У нас же нет бензопилы, насколько мне известно, правда?

— Нет. — На самом деле пила была — в гараже, спрятанная за банками с краской; он сам ее туда засунул, когда «художественная жилка» жены билась чаще обычного. — Проблема не в этом, солнышко. Проблема, я думаю, в том, что она слишком большая.

— Нет, — ответила Молли, промерив шагами всю длину сосны, после чего перепрыгнула ветку и выключила двигатель «хонды». — Тут ты как раз ошибаешься. Наблюдай — у церкви двойные двери.

Тео пронаблюдал. У церквушки действительно имелись двойные двери. Засыпанную гравием стоянку освещала единственная ртутная лампа, но белая церковь виделась отчетливо, а за нею — смутные тени надгробий. На этом кладбище хвойнобухтинцев высаживали уже сотню лет.

— Потолок в главном зале — тридцать футов под куполом. А в этой малышке — всего двадцать девять. Протащим ее в двери задом наперед и поставим на попа. Мне твоя помощь понадобится, ты же не возражаешь?

— А я не возражаю?

Молли распахнула джинсовый пиджак и мигнула Тео его любимыми грудями — до самого блестящего шрама, что бежал поверху правой, изогнувшись удивленной лиловой бровью. Вот так сталкиваешься вдруг с двумя нежными друзьями — оба бледненькие от нехватки солнца, чуть подвяленные временем, однако свои розовые носики держат по ночному ветерку. Так же быстро пиджак запахнулся, и Тео понял, что его опять оставили на холоде.

— Ладно, не возражаю, — сказал он, стараясь выиграть хоть чуточку времени, чтобы кровь вернулась в мозг. — А откуда ты знаешь, что потолок — тридцать футов?

— По нашим свадебным фотографиям. Я тебя вырезала, а потом тобой измерила здание. Оно чуть меньше пяти Тео в высоту.

— Ты порезала наши свадебные фотографии?

— Только не очень удачные. Ну давай, сгружаем.

Молли быстро развернулась, и полы пиджака трепыхнулись у нее за спиной.

— Ты бы не выходила так на улицу, а?

— В смысле — вот так? — Она обернулась, взявшись за лацканы.

Вот они снова — его розовоносые дружочки.

— Давай поставим елку и сделаем это на кладбище, о’кей?

И она даже чуть подпрыгнула для большей убедительности, а Тео кивнул, следя за реверберациями. Он подозревал, что им манипулируют, что его поработила его же сексуальная слабость, но никак не мог вычислить, почему это плохо. В конце концов, тут же все друзья.

— Солнышко, я блюститель мира и правопорядка, я не могу…

— Да ладно, все будет похабно. — Слово «похабно» она произнесла как «восхитительно» — а именно это она имела в виду.

— Молли, мы с тобой вместе уже пять лет, похабству, наверное, пора и честь знать. — Но даже не договорив, Тео шагал к вечнозеленой громадине, приглядываясь, где веревки, которыми Молли привязала ее к «хонде».