Книга Бич небесный - Брюс Стерлинг

Алекс вдумчиво проанализировал это заявление и отложил его на будущее.

— Так в чем же тогда дело?

— Я влюбилась. — Хуанита зарылась в свой пакет с гранолой. — Так что здесь есть большая разница. Предположительно.

— Ты влюбилась, Джейни? На самом деле?

— Да. На самом деле.

— Ты?

— Да, черт возьми, я, а кто же еще?

— Ладно, ладно, прости меня, — Алекс развел руки в стороны. — Ну что ж, теперь дело проясняется. Теперь я начинаю врубаться. Новому бойфренду не нравятся рыжие волосы?

— Я просто перестала носить рыжие волосы! Год назад. Они больше меня не устраивали.

— Тогда что же бойфренду нравится? Очевидно, ты. А еще?

— Бойфренду нравятся по-настоящему большие торнадо.

Алекс обмяк на своем сиденье.

— Его люди называют себя ураганной бригадой. Мы взламываем плохую погоду. И именно туда я тебя сейчас везу.

Алекс уставился на пейзаж с левой стороны. На горизонте появились первые мазки рассвета. Звезды на востоке бледнели, и темные купы тускло-серой зелени — кедровые и можжевеловые заросли — возникали из придорожной темноты. Алекс снова перевел взгляд на сестру.

— Ты это серьезно?

— Конечно! Они взламывают ураганы уже довольно давно.

Она протянула ему свой бумажный пакет.

— Возьми гранолы.

Алекс взял пакет, запустил в него руку и принялся за еду. Он был голоден, и у него не было предубеждений против правительственного корма. Здесь содержались все рекомендуемые диетологами суточные нормы, и к тому же эта еда была настолько щадящей, что никогда не раздражала ни одну из его многообразных аллергий.

— Так вот чем ты на самом деле занимаешься, да? Ты теперь охотишься на ураганы и этим зарабатываешь себе на жизнь?

— О, я этим не зарабатываю на жизнь.

Она протянула руку и выключила свет над картой, потом потянулась и побарабанила кончиками ногтей по матерчатой крыше. На ней была рубашка из некрашеного хлопка с короткими рукавами, и Алекс с затаенной тревогой отметил, что на ее усыпанных веснушками руках выступают гибкие мускулы.

— Вся эта чепуха годится только для телевизионщиков или типов в лабораторных халатах. У нас на этом денег не сделаешь. Это-то и есть самое крутое! Если ты в Бригаде, ты просто работаешь с ураганами.

— Черт побери, Джейни!

— Мне нравится работать с ураганами. Мне это нравится от начала и до конца! У меня такое чувство, что это как раз то, для чего я создана!

Хуанита рассмеялась долгим, пронзительным, взвизгивающим смехом. Алекс никогда не слышал прежде, чтобы она так смеялась. Это был такой смех, которому она должна была научиться у кого-то другого.

— А папа знает об этом?

— Папа знает. Папа может подавать на меня в суд. Ты тоже можешь подать на меня в суд, братишка. Если вам, мальчики, не нравится то, как я живу, вы можете оба поцеловать меня в задницу!

Он ухмыльнулся.

— Черт побери, Джейни!

— Я иду на большой риск, делая то, что я для тебя делаю. Так что мне просто хотелось, чтобы ты знал… — Она приложила ладонь к его щеке и заглянула ему в глаза. — Я делаю это для тебя не потому, что считаю тебя клевым парнем. Ты не клевый парень, Алекс. И если ты испортишь отношения между мной и моей Бригадой, считай, что между нами все кончено, раз и навсегда!

— Я никогда не просил тебя делать что-либо подобное!

— Знаю, что ты меня не просил, но тем не менее: если ты будешь встревать между мной и Джерри, я переломаю тебе ноги и брошу подыхать на обочине!

Алекс обнаружил, что ему трудно воспринимать эту дикую угрозу серьезно, хотя Джейн явно говорила совершенно искренне. Старая история. Насколько представлялось Алексу, все проблемы, какие у него когда-либо были с сестрой в прошлом, всецело относились на ее счет. Это она всегда вваливалась к нему в комнату, чтобы заламывать ему руки, разбивать его игрушки и выкрикивать приказания. Рано или поздно все их столкновения кончались тем, что ему приходилось отрывать ее пальцы от своего горла.

Он, с другой стороны, почти никогда не пытался вмешиваться в ту полуистерику, которую Хуанита называла своей повседневной жизнью. Даже простое наблюдение за тем, как его сестра идет по жизни, время от времени проламывая кирпичные стенки собственной головой, заставляло его чувствовать усталость. Он всегда позволял ей вопить сколько влезет и катиться в ад тем образом, какой ее больше устраивал.

Теперь она, очевидно, решила, что может командовать его жизнью, поскольку мама давно умерла, а папа занят серьезными делами. Скоро она освободится от этого заблуждения.

— Расслабься, — посоветовал он ей. — Твой роман или что бы у тебя там ни происходило — это полностью твое дело. Я не имею ничего против этого твоего Джерри.

Он хохотнул.

— Черт возьми, я ему даже сочувствую!

— Большое спасибо. Его зовут Джерри Малкэхи — доктор… Джеральд… Малкэхи.

Он никогда не видел такого выражения, какое появилось на лице Хуаниты, когда она произносила это имя. Это было что-то среднее между обожанием школьницы и ультрароковым имиджем плохой актрисы в мексиканской мыльной онере. Какая бы муха ее ни укусила, она укусила ее весьма серьезно.

— Все хорошо, Джейни, — осторожно проговорил он. — Я не держу никаких обид ни на него, ни на кого-либо из твоих деревенских дружков-чудиков. По крайней мере до тех пор, пока они не станут наступать мне на голову.

— Ну, на самом деле они станут наступать тебе на голову, Алекс, и я бы попросила тебя смириться с этим. Не в качестве братского одолжения или чего-нибудь в этом роде — об этом я не могу просить, — но просто потому, что это интересно. По-настоящему интересно, понимаешь? И если ты сумеешь какое-то время простоять прямо, ты сможешь чему-нибудь научиться.

Алекс хмыкнул. Он снова выглянул в окно. Рассвет начинал становиться впечатляющим. Техасские Высокие равнины — от природы довольно унылая местность, но природа упаковала вещички и смылась еще некоторое время назад. И та дрянь, что росла на обочине дороги, казалась весьма довольной этим обстоятельством. Они проезжали километр за километром мимо высоких, но пояс, зарослей сорняков с крепкими коричневато-оливковыми стеблями и неприятными маленькими соцветиями ядовитого химически-желтого цвета. Совсем не тот оттенок, какой предпочтителен у цветов; ничего привлекательного или приятного. Такой цвет можно ожидать увидеть на свалке токсичных отходов или в местности, обработанной ипритом.

За заросшей цветами обочиной тянулась полуразвалившаяся изгородь из колючей проволоки по краю вымершей скотоводческой фермы. Пастбища были давно заброшены и заросли мескитом.

Они миновали длинную утреннюю тень обезглавленной нефтяной вышки, рядом с которой стояло полдюжины проржавевших цистерн для западно-техасской неочищенной нефти — субстанции, ныне исчезнувшей с лица земли наряду с гагарками и многими другими птицами. Где-то глубоко в каменистой плоти земли тихо ржавела невидимая громада многотонной бурильной трубы, недоступная глазам людей, но тем не менее зримая для геологических эпох — отломанный и разлагающийся хоботок прихлопнутого чудовищного комара, порожденного парниковым эффектом.