Книга Паутина - Мерси Шелли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
11. Провалились? — Не отчаивайтесь! Считайте, что это была репетиция, черновик. Проанализируйте ошибки и двигайтесь дальше, к более совершенной ВЛ. Ваш идеал — Виртуальная Личность, которая останется жить в веках даже после того, как ваше бренное тело, отдавшее ей все свое время и энергию, сгниет в гробу.
12. Вовремя оглядывайтесь. Слабая реальная личность никогда не создаст сильную виртуальную (обратное неверно). Если вам удалось создать сильную ВЛ, возможно, стоит попробовать себя и в других творческих средах: затяжные прыжки с парашютом, разведение горных пчел, работа воспитателем детского сада.
13. Никогда не используйте все эти советы сразу. Выберете несколько — например, все четные или все нечетные. Или просто пять-семь случайно взятых советов. В качестве генератора случайных чисел от 1 до 12 можно использовать наручные часы.
— …говорю, кубик для вас свободен! Второй этаж, блок «D».
Передо мной снова стоял белобрысый бармен «Тетриса». Похоже, я слишком ушел в себя, так что ему пришлось подойти и крикнуть прямо мне в ухо.
На другом конце зала я заметил удаляющуюся женскую фигуру. Рыжие волосы женщины рассыпались по плечам, тонкий зеленый плащ от быстрого шага взлетел, приоткрыв стройные ноги. Видимо, это она освободила кубик.
Интересно, что ей могло понадобиться в Нет-кафе? Вряд ли комбинезон «Э-ротик»: у женщины с такими контурами наверняка нет отбоя от реальных мужиков всех мастей. Хотя… Я вспомнил про «глушение всех типов чипа верности за счет заведения».
А что, тоже вариант. Ревнивый муж, не брезгующий современными технологиями надзора, сидит себе на работе, лелеет в кармане брелок с «сигнализацией» — а его жена-красотка, не будь дура…
Я проводил ее взглядом до двери, втайне надеясь, что она обернется. Увы.
Короткая и крутая лесенка, выстеленная звукоизолирующим ковром, вела на второй этаж. Нынешний кубик представлял собой треугольную, а не четырехугольную комнату. Старые кубики несколько лет назад разделили пополам диагональными перегородками, так что комнат получилось вдвое больше. Но это не особенно заметно по сравнению с тем, что позволяли теперь компьютеры: голосовая подача команд, голографическая трехмерка, и прочее, и прочее.
Сейчас я вошел в слабо освещенную беседку с видом на море. Смахивает на Никитский ботанический сад в Ялте. Хорошая заставочка.
Беседку немного портил мольберт посередине: уж больно аккуратный. На мольберте остался незаконченный пейзаж — берег моря, прорисованный акварелью с одной стороны, а с другой лишь намеченный карандашом. Возможно, просто часть заставки. Но я на всякий случай дал команду сохранить рисунок. Затем вызвал настройку интерьера и произнес «кабинет-34».
Обстановка сменилась. Стены с книжными стеллажами скрыли сад, мольберт стал обычной персоналкой на столе. Вынув из кармана карточку, полученную в «Аргусе», я загнал ее в щель на рабочей панели.
поиск узла… установка канала связи…
«Кабинет 34» чем-то походил на мой кабинет в Университете, потому я его и выбрал когда-то. Наверное, самая старая из интерьерных заставок в этом кафе, комплект MS Rooms первого поколения. Тогда они еще делались цельными — нельзя было подвинуть книжный шкаф ближе к окну или подгрузить пару венских стульев из модного каталога вебели. Сейчас, конечно в моде более изощренная вебелировка — комнаты в виде огромной инфузории-туфельки, а то и в виде огромной вагины. Мне лично всегда хватало кабинета. Не так-то легко на все новое переключаться. Еще, кажется, вчера сидел за обычной клавой обычной персоналки, а тут — на тебе, трехмерные внутренности инфузорий вокруг и прочие эффекты присутствия.
канал связи установлен
идентификация… успешно
ожидайте аудиенции…
Правда, надо сказать спасибо Сергею — он почти вылечил меня от виртобоязни простым и грубым методом, который в двадцатом веке называли «шоковой терапией».
Два года назад, когда в нашей совместной деятельности по созданию «Вольных Стрелков» возник вопрос о визуализации, я мягко пытался обойти эту тему. Я выдвигал различные разумные доводы в защиту письма как вполне мощного — в умелых руках — средства воздействия на других людей. Но Жиган заявил, что это восстает мое трусливое подсознание, а все умные доводы — лишь рационализация внутренних страхов. Я ответил, что не уважаю психоанализ. Тогда Жиган молча вынул свой верный «лапоть» и немного поколдовал над ним, после чего из карманного компа донесся мой собственный голос:
«Письменность, одна из самых нерациональных систем сохранения и передачи информации, благодаря многовековой практике укоренилась в культуре настолько, что даже сейчас, когда новые технологии позволяют задействовать все каналы человеческого восприятия максимально эффективно, призрак литературы все еще реет над нами, как эдипов комплекс сообщества homo informationis.»
Последние слова потонули в бурных аплодисментах. В оригинале лекции никаких оваций не было, и по ухмылке Жигана я понял, что это его подколка.
Конечно, я мог сказать, что тогда было совсем другое время, хотелось новых технических чудес. И тогда был другой я, писавший такими шизофренически-длинными предложениями. И главное, была совсем другая цель — хотелось попросту разозлить некоторых зануд этой лекцией, которую Сергей вытащил сейчас из Сети.
Но я устал отбиваться от того, чего даже не видел. Может, и впрямь комплекс. И я согласился, что с картинками жизнь наших виртуальных кукол будет веселей.
Жиган, как выяснилось, того и ждал. И сразу же потащил меня к Саиду.
Саид жил на северо-западе. Он оказался низкорослым крепышом с цепким взглядом азиата. Крупную голову обтягивала черная лыжная шапочка, в восьмидесятые годы такие «плевки» носили рэпперы и прочая околокриминальная молодежь. На левой стороне груди под распахнутой шелковой рубашкой чернела татуировка, ряд цифр и букв.
Мы остановились в прихожей. Я был здесь посторонним, и цепкие глаза смотрели настороженно.
— Доброго коня тебе, нукер! — приветствовал азиата Жиган. — Это профессор, я тебе о нем говорил.
— Конь сегодня дважды брякался, да покарает Аллах неверных китайцев с их косоглазым метеоспутником, — отвечал азиат сонно. И опять уперся острым взглядом в меня:
— По чем профессор-то, по маканию крекеров в чай?
— Нет, по лечебному онанизму, — хмуро ответил я.
Вежливость вежливостью, но лет в двадцать я вывел правило, согласно которому лучший способ ответа на наезд — это зеркальное отражение методов атакующего против него самого. С тех пор прошли десятки лет, и многие другие полезные правила пытались войти в мою этическую систему, но так и остались за порогом. Не дожидаясь реакции на предыдущую фразу, я указал на татуировку:
