Книга Принцесса Анита и ее возлюбленный - Анатолий Афанасьев

— Ты что, служба, — объяснял с пылом, — я весь проколотый, а там ветрила, снег, куда я пойду в бумажной рубахе? Простудиться чтобы? Дай чего-нибудь сверху накинуть, будь человеком.

Стражник, молодой, недавно из срочников, хлопал глазами, не знал, что делать, но не злился. Наконец кликнул санитарку Дуню, и та принесла короткий засаленный халатик, судя по множеству рыжих и черных пятен, свой собственный. Никита затянул потуже поясок, и они пошли. Плечо в тот день уже почти не ныло и начало почесываться.

Стражник привел его на первый этаж, на административную половину. Перед одной из дверей остановился, сказал:

— Заходи.

Посередине небольшой комнаты с зарешеченным окошком стоял стол и два привинченных к полу табурета. На одном сидела дознавательница Елена Павловна, курила и улыбалась. Когда Никита ее увидел, то ощутил в груди толчок.

— Присаживайтесь, Никита, — пригласила Елена Павловна домашним голосом. — Как себя чувствуете?

Никита уселся, облизнул пересохшие губы:

— Спасибо, хорошо. А вы как?

— Я к чему спросила. Вы всякие ужасы рассказывали, а видите, ничего не случилось.

— Да, пока все спокойно, — согласился Никита. — Не считая того, что хотели усыпить как ящура.

Ее глаза затуманились.

— Вы очень ироничный молодой человек, Никита. Не могу понять, когда шутите, когда говорите серьезно.

— Я никогда не шучу.

Елена Павловна затушила сигарету в пепельнице и тут же достала новую.

— Не хочешь покурить?

— Я не курю.

— Ах да… И не пьете?

— Очень мало и редко.

Она тянула, медлила, не начинала допрос — и сердце Никиты гулко бухнуло в ребра. Он робко поинтересовался:

— Вы сделали то, о чем я просил, да, Елена Павловна?

Улыбка сошла с ее лица, в голодных глазах вспыхнули оранжевые искры.

— Представьте себе, сделала, хотя это было нелегко. Тут есть одна деталь, о которой вам следует знать.

— Какая?

— Я лично поручилась за вас. Есть такая новая форма — поручительство за подозреваемого. Плюс к денежному залогу.

— Что это значит?

— Это значит, если вы нарушите договоренность, у меня будут большие неприятности.

— Какую договоренность?

— Подписку о невыезде, какую же еще?

Она ждала от него каких-то слов и жадно, по-мужски затянулась дымом.

— Этого не могу обещать, — сказал он.

Дознавательша вспыхнула, побледнела:

— Ты хоть думаешь, что говоришь?

— Да, думаю… Меня к вам тянет, Елена Павловна. Я знаю, вы моя женщина. Поэтому не хочу обманывать. Скорее всего, мне придется покинуть Москву. Ненадолго. На год, на два. Пока все уляжется. Но вы всегда будете знать, где я нахожусь.

Он замолчал — и женщина молчала. Оба смутно сознавали, между ними происходит какое-то крупное взаимное надувательство — или чудо. Они вдруг неуловимо сблизились и в то же время оставались пришельцами с разных планет. Никита подумал, что, возможно, по дури отрезал себе последнюю тропку к спасению, а о чем думает женщина, как известно, знает лишь Господь Бог. Но их души соприкасались, обоим от этого стало больно. Наконец Елена Павловна жестко изрекла:

— Три тысячи. Не пять, а три. Не мне, другим людям.

— Понимаю.

— У тебя есть такие деньги?

Ему очень нравилось, как она, будто обмолвясь, неожиданно переходила на «ты».

— Да, есть.

Он не соврал. На квартире Валенка они хранили авральный неприкосновенный запас — десять тысяч баксов. Сейчас как раз тот случай, когда придется раскупорить кубышку. Ключ от квартиры Мики, которую тот снимал на «Щелковской», у него тоже имелся.

— Ты в состоянии передвигаться?

— Кросс не потяну, а так вполне.

— Тогда так. Сейчас вас отведут на вещевой склад, вернут куртку и остальные вещи… Кстати, халатик тебе идет.

— И этот еле выпросил. Хотели голым выгнать на двор.

— Угу… В канцелярии, в присутствии должностного лица подпишете бумаги. Потом вас выпустят. Я буду ждать на улице в красном «пежо». Все понятно, Никита?

— Да, конечно. — Он немного разволновался.

— Мы должны сразу поехать за деньгами, чтобы над нами это не висело. Это возможно?

«Над нами», — отметил он про себя. Его смущала какая-то ее бесшабашная откровенность. Хотя чему удивляться. Все эти проплаты, откупные, откаты среди чиновничьего люда давно стали естественными, как и в бандитской среде.

— Возможно, Елена Павловна. — Он хотел сказать «Лена», и это было бы уместно, но как-то не выговорилось.

На склад его проводил тот же молодой стражник, который привел сюда. Спросил завистливо:

— Ну что, выпускают?

— Вроде бы.

— Хорошо, когда деньги есть. На мою зарплату колбасы хорошей не купишь.

— Так чего здесь штаты протираешь. Шел бы в бизнес как все нормальные люди.

— Мозги не так устроены, — с досадой признался стражник. — Мы деревенские, воровать не умеем.

Пока переодевался, потревожил плечо, и оно ощутимо заныло.

В канцелярии его ждали двое мужчин среднего возраста, один в мундире советника юстиции. Никто из них не представился, они вообще с ним не разговаривали и смотрели куда-то мимо. Может, сожалели, что птичка улетает, а может, были не в доле. Дали подписать бумагу, уведомляющую, что ему запрещено покидать пределы Москвы. В кабинете он пробыл не больше пяти минут.

А еще через десять за ним захлопнулись двери изолятора.

На улице стоял призрачно-обманный денек октября, когда воздух парит, как весной, и солнце лукаво пробивается сквозь серую хмарь. Красный «пежо» был припаркован рядом с магазином «Континенталь». Елена Павловна сидела за баранкой и курила. Лицо усталое, печальное, глаза блестят. Никита уселся рядом, улыбнулся ей:

— Спасибо, Лена. Прямо гора с плеч. Я ваш вечный должник. Тут долларами не отделаешься. Вы мне жизнь спасли…

— Брось… Куда ехать?

Никита назвал адрес на «Щелковской».

— Но вы живете в другом месте.

— Резервная квартира. Там друг у меня. Деньги у него.

— Не тот, кого случайно встретил в ресторане?

В проницательности ей не откажешь. Следователь. Женщина. Как в кино.

— Нет, это другой.

— А не боишься, что за ним тоже начнется охота?

— Вряд ли. Он ни при чем. Там все дрались. Азарт… Вы звонили в больницу?