Книга Скрипка - Энн Райс

Ну да, это же Грейди Дьюбоссон, мой адвокат.Он принарядился: костюм, галстук… И даже не выглядел сонным – напротив, онполностью контролировал выражение лица и был предельно серьезным, словно знал –как и большинство людей, находящихся здесь, – как вести себя со смертью,не отрицая ее и не надевая на себя лживую личину.

– Не волнуйтесь, Триана дорогая, –произнес он самым естественным, доверительным тоном. – Я не позволю имтронуть ни одной серебряной вилки. Поезжайте с доктором Гидри в город.Отдохните. Все равно церемония не может состояться, пока остальные не вернутсяиз Лондона.

– Книга Карла… Наверху осталось несколькостраниц.

Снова прозвучал утешающий бас Гленна с южнымакцентом:

– Я забрал их, Триана. Отнес все егобумаги вниз. Уверяю тебя, никто ничего не будет жечь наверху…

– Простите, что доставляю столькохлопот, – прошептала я.

– Совершенно помешалась! – Это былаКатринка. Розалинда вздохнула.

– Мне не показалось, что он страдал.Просто уснул. – Она говорила так, чтобы утешить меня.

Я снова обернулась и незаметно для всех поблагодариласестру. Она поняла и ответила мне мягкой улыбкой. Я любила ее безгранично.

Розалинда поправила на носу очки в толстойоправе. В детстве отец кричал на нее, веля передвинуть очки на переносицу, нотолку от этих криков было мало: в отличие от отцовского у нее был маленькийносик. И выглядела она сейчас так, что отец, увидев ее, непременно пришел бы вужас: располневшая с возрастом, сонная, неряшливая и в то же время милая, свечно падающими очками, курящая сигареты, сыплющая пепел на пальто… Но полнаялюбви.

– Думаю, он совершенно не страдал, –повторила она. – Не обращай внимания на Тринк. Эй, Тринк, ты когда-нибудьзадумывалась о том, в каких кроватях вам с Мартином приходилось спать в техбесчисленных гостиницах, где вы останавливались? Ведь кого там только неперебывало до вас, в том числе и больных СПИД?

Я чуть не рассмеялась.

– Идемте, дорогая, – сказал Грейди.

Доктор Гидри взял двумя руками мою ладонь.Какой он все-таки молодой. Никак не могу привыкнуть, что доктора теперь моложеменя. А Гидри весь такой светленький, чистенький, с неизменной маленькойБиблией в верхнем кармашке пиджака. Наверное, он все-таки не католик, раз носитс собою Библию. Должно быть, баптист.

А сама я не чувствую возраста. Но это оттого,что мертва, – верно?

Я в могиле.

Нет. Это никогда долго не длится.

– Послушайтесь моего совета, –сказал доктор Гидри так нежно, словно целовал меня. – И позвольте Грейдивсе устроить.

– Прекратилось, – сказала Розалинда.

– Что? – вскинулась Катринка. –Что прекратилось? – Она стояла в дверях и прочищала нос. Скомкав салфетку,она швырнула ее на пол и злобно уставилась на меня. – Ты когда-нибудьзадумывалась, каково нам переживать все это?

Я не стала ей отвечать.

– Скрипач, – сказалаРозалинда. – Твой трубадур. Кажется, он ушел.

– Я не слышала никакого дурацкогоскрипача, – стиснув зубы, процедила Катринка. – С какой статиобсуждать какого-то скрипача? Неужели ты думаешь, этот скрипач важнее того, чтоя пытаюсь сказать?

Появилась мисс Харди и прошла мимо Катринки,словно той не существовало. На мисс Харди были чистейшие белые туфли. Значит,на дворе весна: дамы Садового квартала никогда не наденут белые туфли, если ненаступил соответствующий сезон.

Но я была уверена, что стоял холод.

Мисс Харди протянула мне пальто и шарф.

– Позвольте, дорогая, я помогу вамодеться.

Катринка продолжала не мигая смотреть на меня.Губы ее дрожали, из выпуклых покрасневших глаз струились слезы. Какуюнесчастную жизнь она прожила.

Но по крайней мере, когда она родилась, матьне пила. Катринка была здоровой и хорошенькой, тогда как Фей едва выжила –крошечное улыбающееся создание, которое на несколько недель поместили винкубатор. Фей никогда не верила в собственную сказочную привлекательность.

– Почему бы тебе не уйти? –обратилась я к Катринке. – Здесь и без тебя народу хватает. Где Мартин?Позвони ему и скажи, чтобы приехал и забрал тебя.

Мартина, ее мужа, называли чудом риэлтерскогобизнеса А в свое время он был довольно известным юристом.

Розалинда рассмеялась, самодовольно захихикаласебе под нос, но я тоже услышала. И тогда я поняла. Разумеется.

И Розалинда поняла. Она сложила руки и,подавшись вперед, уперлась большой грудью в стол. И подтолкнула очки напереносицу.

– Твое место в сумасшедшем доме, –дрожа, сказала Катринка. – Ты спятила, когда умерла твоя дочь! Нечего былотак чрезмерно заботиться об отце! У тебя в доме круглые сутки дежурила сиделка.Толпами ходили доктора. Ты сумасшедшая, и тебе нельзя оставаться в этомдоме… – Она умолкла, устыдившись собственной грубости.

– Должна заметить, вы весьмапрямолинейная молодая женщина, – заметила мисс Харди. – Прошу меняпростить.

– Мисс Харди, примите моюблагодарность, – сказала я. – Я вам ужасно, ужасно…

Она жестом остановила меня, показав, что всепрощено.

Я перевела взгляд на Розалинду, а тапо-прежнему тихонечко хихикала, качая из стороны в сторону головой и глядя наКатринку поверх очков – большая, сильная и красивая, несмотря на вес и возраст,женщина.

Катринка тоже красива: у нее спортивноеподжарое тело, острые грудки, яростно торчащие под шелковой блузкой с короткимирукавами. Какие маленькие ручки. Из нас четырех только у Катринки идеальноетелосложение, и она единственная родилась со светлыми волосами – настоящаянатуральная блондинка.

Наступила тишина. О чем это они? Розалиндаподобралась и вздернула подбородок.

– Катринка, – произнесла Розалиндаедва слышно, наполнив тем не менее всю комнату торжественностью своеготона. – Этот дом ты не получишь.

Она стукнула ладонью по столу и громкорасхохоталась. Мне вдруг стало весело, и я рассмеялась – негромко, разумеется.И в самом деле, это было очень забавно.