Книга Броненосцы победы. Топи их всех! - Вячеслав Коротин

— Передайте на минные аппараты, чтобы действовали сами, по обстановке. Но при первой же реальной возможности пусть стреляют. Не попадут, так хоть с курса собьют, может тогда удастся до своих дотянуть.

Японцы неумолимо приближались с левой раковины[4], и вот уже носовая пушка включилась в артиллерийскую дуэль. Повреждения "Сердитого" были пока незначительны, но скоро просто закон больших чисел был должен сыграть на стороне противника. Нужно было что-то предпринимать.

— Передайте на минные аппараты – пусть стреляют, взяв нужное упреждение, — приказал Соймонов. — И быть готовыми принять влево.

Мины вышли. Безумно было предполагать, что на скорости более двадцати узлов с десяти кабельтовых можно попасть в небольшой кораблик, идущий с ещё большей скоростью, скорее можно рассчитывать попасть плевком в мимо пролетающую ласточку, но не в этом была задача, нужно было заставить японцев отвернуть с курса преследования и выиграть время. Только бы отвернули!

Когда рвануло у борта головного японского истребителя и он стал быстро переворачиваться, юный мичман, стоявший на мостике "Сердитого", просто не верил своим глазам: так не бывает!

Но так было, японец переворачивался, а его товарищ вынужден был отвернуть в сторону от русских, чтобы не налететь своим форштевнем на гибнущего собрата. Теперь догнать "Сердитого" до темноты у него не было шансов. Да и смысла – нужно было найти и атаковать русские броненосцы. Поэтому второй японский миноносец стал заниматься спасательными работами, вылавливая из воды экипаж своего головного.(Только после войны русские узнали, что в этом боевом эпизоде был утоплен эскадренный миноносец "Касуми").

…А ведь чудеса на войне бывают. И вот сейчас маленький кораблик смог оторваться от двух, превосходящих его по силам и скорости кораблей противника, да ещё и угробил один из них. И матросы уже охрипли от криков "Ура!", и даже перестали показывать неприличные жесты тем, кого совсем недавно считали своими будущими победителями. И с восхищением смотрели на молодого офицера, вышедшего из боевой рубки и тоже в полном обалдении смотревшего на удаляющихся японцев.

"Неужели я смог? Мы смогли. Мы выиграли бой! — Проносились мысли в голове Соймонова. — Кто бы мог подумать!.."

— Ваше благородие! Куда прикажете взять курс? — к мичману подошёл боцман.

— В самом деле, куда? В Артур в сумерках через минные банки? — Самоубийство. Искать отряд Елисеева? — скорее найдёшь японцев. Дожидаться рассвета в море неподалёку? — И на японцев можно нарваться, и на мины налететь с утра, ведь карты заграждений уничтожил всё тот же злополучный снаряд, который попал в боевую рубку. Что делать?

— Доложить о повреждениях! — спохватился мичман, отдавая приказ, который был обязан отдать сразу же по окончании боя.

Доклад был обнадёживающим: никаких серьёзных повреждений корабль не получил, было несколько пробоин выше ватерлинии, побиты надстройки и трубы получили немного осколками, разбит минный аппарат, пожары потушены. В общем мореходность и скорость миноносца серьёзно не пострадали.

"Куда же идти дальше, — вернулся мичман к своим размышлениям. — Идти в Чифу на интернирование? — Но слишком хорошо он помнил историю, когда в этом порту китайские власти позволили японцам захватить уже разоружившийся "Решительный". — Вэйхавей? Англичане сдадут русский корабль своим союзникам-японцам ещё скорее. Куда?"

— Идём в Циндао, — приказал мичман рулевому, пока держать зюйд-ост двадцать три градуса.

— Вашбродь! — подскочил к Соймонову фельдшер Воблый. — Вас командир к себе просют!

— Александр Васильевич жив? — не поверил своим ушам офицер.

— Живы-с! Но плохи очень. Крови много потеряли. И контузия. Несколько минут как очнулись.

Запыхавшийся мичман подбежав к каюте командира отдышался и осторожно приоткрыл дверь. Смотреть на Колчака было страшно: повязка на голове набухала кровавым пятном на месте левого глаза, окровавлены были и бинты на груди.

— Ну, рассказывай, Василий, что там было, — донёсся слабый голос командира.

— Драка была, Александр Васильевич, два японских истребителя против нас. Отбились. Один даже миной утопили.

— Истребитель? Миной? На полном ходу? — даже слегка приподнялся ошарашенный Колчак. Но тут же, застонав, рухнул на подушки.

— Сам удивляюсь. Просто повезло, конечно – хотели только их отвернуть заставить. И вот, попали.

— Молодец, Василий. Что бы там ни было – это твоя заслуга. Что дальше делать собираешься?

— Идём в Циндао, завтра сдадим вас там в госпиталь, только дотерпите.

— Ну, помогай тебе Бог, мичман. Ладно, иди, а то вон, наш фершал уже не знает, как тебя отсюда попросить, — слабо улыбнулся раненый командир. — Иди!

Когда спал накал боя, трудности принятия решения о дальнейшем больше не беспокоили, в голове мичмана стали всё сильнее проявляться мысли: "Я победил!", то есть мы… Но руководил-то я! Неужели это не подвиг? Ну ведь если всё удастся… Не могут же не наградить! Как было бы здорово встретится с Оленькой, а на груди, например, Владимир с мечами… Вряд ли тогда её отец был бы таким же неприветливым. А если…" – образ белого эмалевого крестика замаячил в мечтах юноши. И как ни старался Василий гнать от себя эти мысли, стыдить себя за них, они неизменно возвращались.

Эскадренный миноносец "Синаноме"

Борт "Микаса". Вечер 19 сентября.

Получив радиограмму с "Сумы" адмирал Тóго серьёзно задумался.

Уже который день, как стало известно о готовящемся прорыве русских. Никаких сомнений не было – раз уж стали разоружать "Севастополь" и устанавливать его пушки на другие корабли, то русские решились. Японские главные силы по очереди, разделённые пополам отдыхали и грузились углем на Эллиоте или крейсировали недалеко от Дальнего. Крейсера постоянно дежурили под Артуром. Адмирал Камимура был в Цусимском проливе, обеспечивая безопасность перевозок из Японии.

Получив известия о выходе русской эскадры Тóго даже обрадовался: наконец определённость, наконец бой, а не ожидание. Пусть русские корабли и утонут не на рейде крепости, а в море и не достанутся империи, но они в конце концов перестанут быть, как говорят европейцы "Дамокловым мечом". Все главные силы японского флота (кроме находившихся в Цусимском проливе) стали стягиваться к Артуру.

Известие о подрыве на минах трёх русских броненосцев, один из которых затонул и крейсера более чем ополовинивших силы артурской эскадры адмирал воспринял невозмутимо и приказал продолжать наблюдение.