Книга Второй после президента - Сергей Донской

– Скучно живется тому, кто не мечтает, – произнес он, нацарапав на страничке короткое: «Чх или Дост». Свободная рука тем временем открыла новую электронную страницу.

Анатолий Дмитриевич! – было написано там. – Что и кто мешает вам хоть что-то изменить в стране?

«Ну и народ, – огорчился Астафьев. – Все-то ему не так, все не этак».

– Пообещай, что выполнишь мою просьбу, – потребовал Илья.

– И не подумаю. Сперва скажи, чего ты хочешь.

– А ты сделаешь?

Настало время преподнести сыну маленький урок. Что-то слишком он раздухарился. Не по возрасту, и уж тем более не по чину.

– Не знаю, – отрезал Астафьев. – Ты обращаешься ко мне с просьбой, а не я к тебе, верно? Значит, право решающего голоса остается за мной. Привыкай. Вся большая политика строится на этом.

– Я не собираюсь становиться политиком, – изрек Илья с апломбом подростка, возомнившего себя центром вселенной.

– Твое право.

Тон Астафьева был холодней холодного. Он не собирался подлаживаться под безусого юнца. Даже если этим юнцом был его родной сын.

Поколебавшись, Илья решил сменить тактику.

– Ладно, – произнес он с тяжелым вздохом. – Раз ты считаешь, что я обойдусь без подарка, то и не надо. Как-нибудь переживу.

Это означало, что парень пошел на принцип. В подобных случаях он был способен дуться на отца неделями, а то и месяцами. Сам Астафьев пережил бы размолвку без труда, но он знал, чью сторону займет жена, а конфликтовать с нею ему вовсе не хотелось.

– Ну что ты торгуешься, как красная девица, – буркнул он. – Выкладывай, что там у тебя за мечта? Чего просишь на Новый год?

Долго упрашивать Илью не пришлось.

– Музыкальный центр, – заявил он. – Но не какой попало, а стоящий. Чтобы не хуже твоего.

Астафьев почувствовал, как кровь приливает к голове. Не стоило Илье заводить этот разговор, ох, не стоило. Сам не подозревая того, парень задел отца за живое. Сильно задел. Болезненно.

Не так давно, находясь в резиденции в Горках, Астафьев и Силин пригласили фотокорреспондентов, чтобы те запечатлели обоих российских лидеров, завтракающих чем бог послал – а именно: свежим молоком и черным хлебом. При этом они не учли, что снимаются на фоне не самого дорогого, но и не самого дешевого музыкального центра, установленного в столовой. Стоило фотографиям попасть в Интернет, как дотошные блоггеры вооружились лупами, внимательно изучили аппаратуру и определили, что стоит она примерно двести тысяч долларов.

Не то чтобы разразился скандал, но президент с премьером попали в щекотливую ситуацию. На фоне злополучного агрегата они выглядели мелкими жуликами, втирающими очки общественности. А ведь они тогда действительно ели свежеиспеченный ржаной хлеб, запивая его парным молоком. Никаких деликатесов, припрятанных под столом, никаких крепких напитков! И разве возбраняется главе великой державы слушать музыку на качественной аппаратуре? Он ведь все-таки не менеджер, не чиновник, он – президент. Разве возможно, чтобы президент России ютился в жалкой хрущевке и пользовался дешевыми китайскими приборами?

Все это и многое другое мог высказать Астафьев своему сыну, но вместо этого он веско произнес:

– Когда сравняешься со мной, тогда и обзаведешься таким центром, как мой. А пока тебе придется жить по средствам, как и всем прочим гражданам этой страны. Уразумел?

– Значит, – уныло спросил Илья, – не подаришь мне центр?

– Подарю, – сказал Астафьев. – За пару тысяч долларов, не дороже. Пока что ты ничем не лучше остальных своих сверстников. Разве что с отцом тебе повезло.

– Да уж, повезло! Ни одеться нормально, ни потусить, ни просто погулять без охраны…

– Другим бы твои заботы, сынок. К сожалению, есть еще в нашей стране люди, которые не могут позволить себе потратить на подарки не только две тысячи долларов, но и одну. – В голосе Астафьева зазвучали нравоучительные нотки. – Однако они не отчаиваются, верят в великое будущее России. Вот, послушай, что мне написала одна учительница из Магнитогорска… – Прежде чем начать читать, он откашлялся. – «Уважаемый Анатолий Дмитриевич! Большое человеческое спасибо за все, что вы для нас сделали, делаете и собираетесь сделать. Одно беспокоит нас, простых тружеников глубинки. Не ослабла ли борьба с преступностью?»

– Па-ап, – протянул Илья.

– Ты не перебивай, ты послушай. Э-э… «Не ослабла ли борьба с преступностью? Нельзя ее прекращать, дорогой наш Анатолий Дмитриевич. Необходимо бороться с ней, проклятой, на всех уровнях, от самого верха донизу, тогда и порядок будет…»

– Правильно тетка пишет, но мне сейчас некогда, – заныл Илья. – Не нужно мне читать морали, ладно?

Астафьева это взбесило. Он терпеть не мог, когда сын перечил взрослым, в данном случае ему, родному отцу.

– Что значит тетка? – рявкнул он. – Кто дал тебе право пренебрежительно относиться к женщине, пусть и не достигшей больших высот? И почему бы тебе не послушать немного то, что ты называешь моралями? Речь идет о будущем нашего государства. Твоего государства в том числе. Которое тебя кормит, одевает и учит.

– Кормят, одевают и учат меня родители, – парировал Илья. – При чем тут государство? У нас вроде не Советский Союз.

«Н-да, это меня не в ту степь занесло», – обескураженно подумал Астафьев.

– Государство тебя защищает, – нашелся он.

– Тогда вопрос, папа. Нет, два вопроса. Первый: от кого меня защищает твое государство? Второй: что в таком случае делают приставленные ко мне мордовороты?

– Знаешь что! – рассвирепел Астафьев. – Мал еще философствовать! И до качественного музыкального центра не дорос, как я погляжу. Тем более что слушаешь всякую попсовую муть вместо нормальной музыки.

– Как же, как же, – процедил Илья. – Ничего, кроме «Дип перпл», «Блэк саббат» и «Лед зеппелин». Только извини, папа, меня от них тошнит. Еще с пеленок. И я хочу сам решать, что мне слушать, а что нет.

После этой отповеди он взял и отключил связь. Астафьев чуть было не швырнул умолкший мобильник об пол, но вовремя сдержался. «Ничего, – успокаивал он себя, – зато одной проблемой меньше. На Новый год Илюшенька получит конфеты и какой-нибудь никчемный пустяк, как все российские дети. При этом у него все равно будет преимущество, потому что конфеты он ест из настоящего шоколада, а не из крашеной сои».

Машинально открыв коробку с бельгийскими трюфелями, сунул в рот одну, сунул другую, велел принести в кабинет зеленого чаю и, вздохнув, закрыл недочитанные комментарии. Если бы не президентский пост, Астафьев наверняка стал бы заядлым блоггером и сутками не вылезал бы из Интернета, но каждый день главы государства расписан не по часам, а по минутам. Времени на сон, отдых и хобби оставалось в обрез. Работа, работа, работа… А жить когда?