Книга Живешь только трижды - Сергей Донской

– А потом?

– А потом начнется настоящая ночная жизнь.

– О, – воскликнул Костя, – давно пора!

– Не гони лошадей. – Бондарь взглянул на часы. – Время еще детское. Ничего с нами не случится, если ляжем сегодня на часок позже.

– И это ты называешь ночной жизнью?

– Разумеется. – Глаза Бондаря округлились. – Ночь для того и существует, чтобы спать, разве нет?

– Конечно, – согласился Костя без энтузиазма.

Его мнение явно расходилось с мнением старшего группы, но вразрез не шло – они ведь играли в одной команде, и ее капитаном был сотрудник ФСБ, а не ГРУ.

Не обращая внимания на постную Костину физиономию, Бондарь достал мобильный телефон и набрал номер Дубинского. Вслед за серией длинных гудков из трубки раздалось хриплое:

– Да.

– Юрий Михайлович?

– Кто это говорит? – спросил недовольный голос.

– Гость из Москвы, – назвался Бондарь. – Стрельцов.

– А, привет. – Посопев в трубку, Дубинский собрался с мыслями, чтобы задать очередной вопрос. – Как вам наш город?

– Хотелось бы осмотреть его вместе с вами.

– Вы шутите? Уже половина двенадцатого!

– Одиннадцать часов двадцать восемь минут, – отчеканил Бондарь.

– Не самое подходящее время для прогулок, – упорствовал Дубинский. – Кроме того, у вас ведь есть гид.

Невольно оглядевшись по сторонам, Бондарь возразил:

– Ошибаетесь.

– Разве вы не встретились с Сейдуллиным?

– Нет. Он очень далеко отсюда.

– Не может быть.

Тут Дубинский закашлялся, что Бондарю не очень понравилось. Кашель Дубинского прозвучал несколько натужно. Как будто он через силу проглотил горькую пилюлю.

– Поговорим об этом с глазу на глаз, – предложил Бондарь.

– Может быть, завтра утром?

– Сегодня. Сейчас. – Это было произнесено непреклонным тоном.

– Вам нужна помощь? – обеспокоился Дубинский.

– Если бы мне понадобилось просто дружеское участие, – саркастически произнес Бондарь, – то я бы обратился в Службу доверия.

– Ладно, где вы находитесь?

Поколебавшись, Бондарь решил рискнуть:

– Возле ресторана «Олимп».

– Угу, – пробормотал Дубинский. – Знаю. Вот что, идите вниз по улице до набережной. Там свернете направо. Дойдете до памятника затонувшим кораблям…

– Минутку. – Бондарь сосредоточился, вспоминая путеводитель по Севастополю. – Это такой высоченный столб на скале? Торчит из воды у самого берега?

– Совершенно верно. Я буду в зеленом спортивном костюме.

– Отличный выбор. Но я узнаю вас и в менее броском наряде. – Бондарю не удалось удержаться от ухмылки. – Седые волосы. Седые усы. Нос картошкой. Брюшко.

– У меня нет брюшка, – запальчиво возразил Дубинский. – Вы, наверное, видели мою старую фотографию. В последнее время я веду здоровый образ жизни и активно занимаюсь спортом.

– Бег трусцой?

– В том числе и бег, вы угадали.

– Рад слышать, – сказал Бондарь. – В таком случае вы доберетесь до места достаточно быстро.

– Я буду там через пятнадцать минут, – заверил его Дубинский.

– Ну-ну, такая прыть никому не нужна. Сам-то я не бегаю трусцой. – Ухмылка исчезла с лица Бондаря. – Встретимся ровно через полчаса, Юрий Михайлович. Конец связи.

Пряча трубку, он отметил внимательный взгляд напарника.

– Не доверяешь этому типу? – не удержался от вопроса Костя.

– С чего ты взял? – удивился Бондарь.

– Ты разговаривал с ним таким тоном…

– Если он ни в чем не виноват, то перетерпит. А если у него рыльце в пушку, то пусть немного понервничает, это полезно. Глядишь, и проколется на чем-нибудь ненароком.

– Не доверяешь, – заключил Костя.

– Среди простаков очень много порядочных и хороших людей, – заметил Бондарь, – но вот долгожители почему-то не попадаются. Поэтому дуй к памятнику погибшим кораблям и незаметно займи там наблюдательный пост. Я хочу, чтобы ты опередил Дубинского… и тех, кто может его сопровождать.

– Эх, жаль, что у меня нет ствола! – воскликнул Костя, прежде чем зашагать в указанном направлении.

Некоторое время Бондарь провожал взглядом его стремительно удаляющуюся фигуру. Крепко сбитый, остриженный почти наголо, он напоминал заурядного братка, спешащего по своим темным бандитским делишкам. В Крыму, где вот уже почти двадцать лет продолжалась непрерывная криминальная война, такая внешность превращала Костю чуть ли не в невидимку. На настоящий момент он был единственным секретным оружием Бондаря, вынужденного действовать фактически голыми руками.

Правда, не в первый раз.

* * *

В черной воде гавани плавали отражения огней, похожие на отблески затонувших звезд. Фонари, тянущиеся вдоль набережной, уходили вдаль светящейся гирляндой, постепенно превращаясь в крохотные бусины. Они были золотистыми, тогда как облака на ночном небосводе серебрились в лунном сиянии. «Будь на моем месте поэт, – подумал Бондарь, – он обязательно сочинил бы несколько романтичных строк. Например, про далекие пароходы на горизонте, которые плывут то ли по морю, то ли уже по небу. Про монету Луны, за которую не купишь и тысячной доли здешних красот и чудес. Про одуряющий запах лаванды, от которого голова идет кругом».

Выбросив из головы всю эту лирику, Бондарь взглянул на часы. Дубинский опаздывал уже на две минуты. Не слишком обнадеживающее начало. Куда же делась его недавняя прыть? И не бежал ли он сейчас трусцой в прямо противоположном направлении?

Бондарь снова внимательно посмотрел вокруг. Надо отдать Дубинскому должное, место для встречи он выбрал грамотно. Бондарь находился на совершенно пустой площадке – весьма удобный объект для скрытого наблюдения… или снайперского выстрела. Заметный отовсюду, как исторический монумент, торчащий из моря. Костя, укрывшийся под уходящим в темноту молом, ничем не мог помочь напарнику в случае опасности. Чтобы добраться до Бондаря, ему потребовалось бы около минуты, а за это время в человека можно всадить пуль двадцать, не меньше.

Хотя, как правило, бывает достаточно одной.

Бондарь поежился, ощущая усиливающуюся прохладу, исходящую от моря. Едва слышный плеск волн уже не казался ему умиротворяющим. Это походило на безостановочное чавканье, издаваемое невидимым чудищем. Достаточно огромным, чтобы слизать с поверхности земли и крохотных людишек, и набережную, и весь город, притаившийся во мраке. Помимо монотонного плеска в ночи раздавалось отдаленное тарахтение мотоцикла, шум автомобильных моторов, собачий перебрех, столь же невнятные человеческие голоса, смех, шарканье ног, перестук колес железнодорожного состава.