Книга "А Фелисити-то здесь!" - Жорж Сименон

— Ну, хватит, детка! Поиграли, и довольно!

Она у себя. Мегрэ это знает. Он видел, как заколыхалась занавеска в окне первого этажа, когда он отправлял Люка в Оржеваль. Он входит. Тишина. В кухне варится кофе. В саду ни души. Мегрэ хмурит брови.

— Фелиси! — зовет он вполголоса. — Фелиси!

Голос становится громче. Он разъяренно кричит:

— Фелиси!

В какую-то минуту ему начинает казаться, что она его снова одурачила, может быть, опять выскользнула у него из рук.

Но нет… Со второго этажа до него доносится легкий шум, чтото похожее на плач младенца. Он взбегает по лестнице, останавливается на пороге комнаты Фелиси и видит ее: она лежит на диване и плачет, уткнув голову в подушку.

Как раз в эту минуту забарабанили крупные капли дождя, а от сквозняка где-то в доме с шумом распахнулась дверь.

— Ну что? — ворчит он.

Она не шевелится. Спина ее толчками поднимается от рыданий. Он трогает ее за плечо.

— Оставьте меня! Умоляю! Оставьте меня!

Внезапно ему приходит в голову мысль, но он не хочет на ней останавливаться: не комедия ли все это? Быть может, Фелиси специально выбрала подходящий момент. Она даже выбрала позу, и кто знает, случайно ли ее платье поднялось так высоко, что обнажило крепкие бедра.

— Вставайте, детка…

Вот так штука! Она подчиняется. Ну это уже совсем на нее непохоже, она подчиняется безропотно. И вот она уже сидит на диване, с глазами, полными слез, с красными пятнами на лице. Она смотрит на него и выглядит такой несчастной, такой усталой, что он чувствует себя скотиной.

— Ну в чем дело? Расскажите…

Она качает головой. Она не может говорить. Она дает понять, что охотно все бы ему рассказала, но это невозможно, и снова закрывает лицо руками.

Ему неудобно стоять здесь, он почти достает головой потолок. Он подвигает стул и садится у изголовья, поколебавшись, отодвигает ее руку от залитого слезами лица. Ведь он еще ни в чем не уверен. Он нисколько не удивится, если под сжатыми пальцами обнаружит лицо, глядящее на него иронически.

Но она плачет по-настоящему. Плачет, как ребенок, без всякого кокетства. И наконец таким же детским голосом бормочет:

— Какой вы злой!..

— Это я злой? Да нет, дитя мое… Успокойтесь!.. Вы, значит, не понимаете, что это ради вас…

Она отрицательно качает головой.

— Но, черт возьми, отдаете ли вы себе отчет, что произошло убийство! Вы единственный человек, который достаточно хорошо знает этот дом, чтобы… Ведь я не говорю — это вы убили вашего хозяина.

— Он был не хозяином…

— Знаю… Вы уже говорили… Допустим, он ваш отец…

Ведь на это вы намекали, не так ли?.. Допустим, что старый Лапи когда-то натворил глупостей, а потом решил взять вас к себе в дом… Вы стали его наследницей… Это вам выгодна его смерть…

Он слишком поспешил. Она встает, она держится прямо и напряженно, словно статуя, олицетворяющая возмущение.

— Да, да, дитя мое!.. Садитесь… По правде говоря, я должен был бы уже вас арестовать…

— Я готова…

Боже мой, как это трудно! Мегрэ предпочел бы иметь дело с самым продувным мошенником, с отъявленным рецидивистом. Невозможно угадать, в какой момент она играет комедию, а когда искренна! Да и бывает ли она когда-нибудь искренней? Он чувствует, что она за ним наблюдает, она не перестает за ним наблюдать с удивительной проницательностью.

— Речь идет не об этом… Я хочу вам помочь… Человек, который воспользовался вашим отсутствием, когда вы ходили в лавку, чтобы убить вашего хозяина… простите, чтобы убить Жюля Лапи, был достаточно осведомлен о распорядке дня в вашем доме…

Он устало садится на диван и бормочет:

— Я вас слушаю…

Впрочем, почему бы это Жюлю Лапи вдруг вздумалось вести в свою спальню незнакомого человека?.. Ведь убит он в своей спальне… А ему вовсе незачем подниматься к себе в это время… Ведь он работал в саду… К тому же он, обычно скуповатый, вдруг предложил гостю выпить.

Из-за раскатов грома Мегрэ временами приходится почти кричать, а когда раздается еще более оглушительный удар, Фелиси инстинктивно тянется к нему и хватает его за руку:

— Я боюсь…

Она дрожит. Она по-настоящему дрожит.

— Не бойтесь!.. Ведь я с вами…

Ничего глупее не придумаешь, чем сказать: он здесь. Мегрэ это прекрасно понимает. А она тут же воспользовалась его замешательством, принимает еще более скорбную мину и произносит со стоном:

— Вы доставляете мне столько огорчений… И вы на этом не успокоитесь… Я так несчастна… Боже мой, как я несчастна, а вы… вы…

Она уставилась на него широко раскрытыми, умоляющими глазами:

— Вы нападаете на меня, потому что я слабая, потому что меня некому защитить… Всю ночь и весь день у меня торчит какой-то парень, и этой ночью он тоже здесь будет…

— Как зовут человека, которому вы залепили пощечину воскресенье на танцульке?

Она на минуту растерялась, но тут же ухмыляется:

— Вот видите?

— Что?

— Ведь вы меня преследуете… Вы ополчились против меня, словно вы… словно вы меня за что-то ненавидите… Я вам ничего не сделала!

Как раз подходящий момент: надо подняться, покончить с этим, поговорить серьезно. Мегрэ так и собирался сделать. Ни за что на свете он не хотел бы, чтобы его сейчас кто-нибудь увидел с площадки. Слишком поздно! Он пропустил момент, а Фелиси вдруг становится напористой, пользуется новым ударом грома, чтобы уцепиться за него, она теперь совсем близко, он чувствует на своей щеке ее горячее дыхание, видит ее лицо рядом со своим.

— Может быть, потому, что я женщина? Может быть, вы такой же, как Форрентен?

— А чего от вас хочет Форрентен?

— Понятно, чего хочет… Он пристает ко мне… Он преследует меня… Он мне заявил, что рано или поздно я все равно буду…

Может быть, это и правда. Мегрэ вспоминает лицо управляющего, его несколько двусмысленную улыбку, его толстые чувственные губы.

— Если и яы этого хотите, скажите! Я предпочитаю лучше…

— Нет, дитя мое, нет…

На этот раз он встает и отстраняет ее.

— Давайте спустимся вниз! Нам нечего делать в этой комнате…

— Это вы сюда явились…

— Но совсем не для того, чтобы здесь оставаться, тем более не для того, чтобы внушить вам такие мысли… Спускайтесь, прошу вас.

— Дайте мне привести себя в порядок.

Она неумело пудрится перед зеркалом. Дергает носом.

— Вот увидите, вы окажетесь причиной несчастья…