Книга Обреченные королевства - Морган Родес

Сабина ответила столь же морозным тоном:

— Я права, любовь моя. И тебе не придется разочаровываться.

Магнус вжался спиной в холодную стену, чтобы отец, покидая балкон, не заметил его. Вот и довелось ему услышать такое, что голова пошла кругом. Открытый балкон был до того близко, что дыхание вырывалось изо рта белыми облачками. Сабина вышла вскоре после короля и двинулась было в пиршественный зал, но вдруг остановилась, наклонила голову… повернулась и посмотрела прямо на Магнуса.

У него пробежал холодок по спине, но принц как-то умудрился сохранить на лице безучастное выражение.

Сабина была красива, и увядание, свойственное возрасту, еще не коснулось ее. Длинные, гладкие темные волосы, янтарные глаза… Она всегда одевалась в красное, подбирая роскошные ткани разных оттенков. Ее платья выгодно подчеркивали фигуру и ярко выделялись среди тусклых тонов, обычно предпочитаемых лимерийцами. Магнус понятия не имел, сколько ей лет, да и не очень задумывался об этом. Она жила во дворце, сколько он себя помнил, и, кажется, совершенно не менялась с годами, сохраняя холодную, неподвластную времени красоту. Иногда Сабина казалась ему мраморной статуей, которая двигалась, жила… и время от времени навязывала ему утомительные разговоры.

— Магнус, мальчик мой, — проговорила она. На ее губах возникла улыбка, но глаза, подведенные черным, хранили недоверчивое выражение. Уж не заподозрила ли, что он все слышал?

— Сабина, — наклонил голову принц.

— Почему не веселишься на пиру?

— Ты же знаешь меня, — ответил он сухо. — Мне и одному хорошо.

Ее губы слегка изогнулись, а взгляд скользнул по его лицу. Шрам на скуле принца неприятно закололи крохотные иголочки.

— Конечно, — сказала она.

— Прошу прощения, но остаток вечера я хотел бы провести у себя, — сказал Магнус. Сабина не двинулась с места, и его глаза сузились. — Ступайте же. Не стоит заставлять моего отца ждать.

— Верно. Уж очень он не любит, когда его разочаровывают.

Магнус холодно улыбнулся:

— Точно подмечено.

Она по-прежнему стояла на месте. Магнус отвернулся и размеренно зашагал прочь по коридору. Ее взгляд жег спину.

В ушах продолжал звучать подслушанный разговор. Он никак не мог взять в толк, о чем говорили отец и Сабина. Что они несли о магии и пророчествах? Принц мало что понял, только в душе осталось смутное чувство опасности. Что за тайну о Люции знали Сабина и король? О каком пробуждении говорили?.. Что это было — глупая шутка, которой они вздумали позабавиться в день ее рождения?.. Поверил бы, промелькни в их голосах хоть капля веселья. Но они вовсе не веселились. Были напряжены, озабочены и сердиты.

И это настроение передалось Магнусу. Ему было плевать на весь окружающий мир… кроме Люции. Он понимал, что никогда не сможет открыть своих истинных чувств, но был исполнен решимости лечь костьми, защищая ото всех и каждого, способного причинить ей зло.

Отныне ему приходилось зачислить в эту категорию и отца-короля. Самого хладнокровного и во всех отношениях опасного человека, которого он когда-либо знал.

ГЛАВА 4

УБЕЖИЩЕ

Иоанн открыл глаза и глубоко вдохнул теплый, напоенный ароматами воздух. Потом приподнялся и сел в нагретой солнцем зеленой траве, что служила ему доброй постелью. Довольно долго странствовал он вне своего тела, и теперь ему потребовалось некоторое время, чтобы как следует устроиться в нем.

Он посмотрел на свои руки. Вместо перьев их вновь покрывала кожа, а когти сменились обычными ногтями. Как и при каждом возвращении, к этому надо было привыкнуть.

— Что ты видел?

Кажется, желанная передышка отменяется. Иоанн вывернул шею, посмотрел, кто ожидает его возвращения. Поблизости на резной каменной скамье, скрестив ноги, сидел Тимофей. Как всегда — в просторных белых одеждах без единого пятнышка.

— Ничего необычного, — слегка покривил душой Иоанн. Он и прочие путешественники, способные подобным образом покидать этот мир, давно уговорились сперва обсуждать увиденное между собой, а старшим, утратившим способность оборачиваться ястребами, сообщать после.

— Совсем никаких зацепок?

— О самих Родичах? Нет. Все скрыто, как и тысячу лет назад.

Тимофей сжал зубы:

— Вот только времени у нас все меньше.

— Я знаю, — отозвался Иоанн.

Если они не найдут Родичей, увядание, охватившее смертный мир, вскорости перекинется и на Убежище.

Старшие не были уверены, что делать дальше. Минуло столько веков… и ничего. Никаких зацепок. Никаких подсказок. Даже рай способен превратиться в тюрьму, если его обитателю хватит времени рассмотреть, что вокруг — стены.

— Тем не менее там есть девушка… — с некоторой неохотой проговорил Иоанн.

Это мгновенно привлекло внимание Тимофея.

— Девушка?

— Не исключено, что это именно та, которую мы столько лет ждали. Ей только исполнилось шестнадцать по исчислению смертных. Я почувствовал нечто, исходящее от нее… Оно намного превосходит все, что я ощущал ранее…

— Магия?

— Думаю, да.

— Кто она такая? Где живет?

Иоанн замешкался. Невзирая на договоренность, долг обязывал поведать старшему все, что тот желал знать. А кроме того, он доверял Тимофею. Но в данном случае все казалось невероятно хрупким, точно проклюнувшийся, но еще не укоренившийся сеянец. Если он ошибся, то будет выглядеть глупцом, поднявшим ложную тревогу. Но если прав, девушка эта — невероятная ценность, достойная самого бережного обращения.

И вслух Иоанн сказал:

— Лучше я сперва побольше разузнаю. Буду присматривать за ней и доносить обо всем, что смогу выяснить. Это значит, что я должен оставить поиски Родичей.

— На этом сосредоточатся остальные, — разгладил лоб Тимофей. — Что ж, наблюдай за девушкой, чью личность ты так рьяно от меня укрываешь.

Иоанн остро взглянул на него:

— Я знаю, ты не собираешься ее обижать. С чего бы мне прятать ее от тебя?

— Хороший вопрос. — Губы старшего тронула улыбка. — Не хочешь ли совсем покинуть Убежище, чтобы быть с нею рядом? Или продолжишь наблюдать издалека?

Иоанн знал некоторых, глубоко влюбленных в мир смертных и в тех, за кем они наблюдали. Однако покинуть Убежище значило навсегда отказаться от возвращения.

— Я здесь останусь, — сказал он. — От добра добра искать, как говорится…

— Так и твоя сестра говорила когда-то.

У него болезненно екнуло сердце.

— Она совершила ошибку.

— Вероятно. Ты иногда посещаешь ее?

— Нет. Она сделала выбор, и я не хочу видеть, чем все это кончится. Предпочитаю помнить ее такой, какой она когда-то была, — вечно юной. Теперь она старуха, увядающая вместе со страной, которую полюбила больше наших пределов. С ней там только ее драгоценные семена…