Книга Богиня охоты - Тесса Дэр

Ему было страшно вспоминать тот момент, когда Люси вдруг зашаталась на валуне и упала в воду. Он едва не умер от волнения за нее. И вот сейчас она стояла перед ним — жалкая, промокшая до нитки и… поразительно красивая. Люси была похожа на речную нимфу, вышедшую на сушу. Она растеряла все шпильки, и ее мокрые кудри вились по плечам, как виноградные лозы. На бледном лице Люси горели зеленые глаза, они напоминали океанские волны в шторм. А ее губы были оттенка спелой сливы.

Джереми боялся опустить взгляд ниже. Он знал, что именно там увидит. Мокрый прозрачный шелк, обтягивающий высокую грудь, плоский живот, стройные девичьи бедра… Нет, он не должен был смотреть на нее… Впрочем, и не глядя на Люси, он хорошо представлял ее тело. Так хорошо, что это мешало ему заснуть сегодня ночью. На рассвете Джереми сел на лошадь и понесся по полям и лугам, надеясь избавиться от соблазнительной картины, стоявшей у него перед глазами. Однако все его усилия были тщетны.

Джереми не мог забыть, как Люси прижималась к нему ночью, как его ладони гладили ее тело. Нет, ему нельзя было смотреть на нее. Это могло разбередить его незажившие раны.

Джереми стиснул зубы и взглянул на горизонт, стараясь отвлечься от грешных мыслей. Увидев спешащего к ним Генри, он обрадовался. Брат Люси был сейчас как нельзя кстати.

Джереми не мог понять, что с ним происходило, и винил себя зато, что, проведя все лето в Лондоне, не переспал ни с одной женщиной. Он считал, что долгое воздержание и было причиной его нынешних мук. Он вел себя несколько месяцев на редкость целомудренно, и вот награда — или расплата? — за это!

Люси, эта маленькая мокрая ведьма, заявляет, что он ревнует ее!

Да, возможно, его охватила похоть, да, возможно, он повредился рассудком от долгого воздержания. Но ревность?! Нет, он не мог испытывать ее!

Люси была безразлична ему. Он не мог прельститься этой сорвиголовой. Она не в его вкусе.

Чтобы доказать себе собственную правоту, Джереми мысленно представил, как одетую в длинную ночную рубашку Люси целует Тоби. Она льнет к нему, погрузив пальцы в его волосы. Она размыкает губы навстречу его поцелую…

Нет, Джереми ничего не чувствовал. Эта картина не вызывала у него никаких эмоций. Ну может быть, только легкое раздражение, вызванное тем, что Тоби как-то неправильно целует Люси. Ему не хватало подлинной страсти. Люси тем временем начала выгибать спину, тереться бедрами о его пах, ее пальцы лихорадочно впились в плечи Тоби.

Джереми прислушался к себе. Он опять ничего не ощущал, кроме крохотного укола. Но тут он представил, как Люси задыхается и стонет от страсти, и… из наблюдателя сразу же превратился в действующее лицо. Теперь он видел себя на месте Тоби. Это он целовал Люси, это его язык проникал к ней в рот, это его руки срывали с нее ночную рубашку…

Нет, это было настоящим безумием! Где же Генри? Почему он так медленно идет? Казалось, этого человека ничем было не пронять. Его сестра чуть не утонула, а он не спешит узнать, как она себя чувствует после случившегося.

Все это время Люси не сводила глаз с Джереми, ожидая реакции на слова, которые она бросила ему в лицо. Ему следовало поставить ее на место. Впрочем, сейчас было важнее отвести ее в дом, посадить у огня и заставить переодеться.

— Ты ревнуешь меня! — с вызовом повторила Люси. В ее глазах полыхала ярость. — Ты холодный, бесчувственный, бессердечный человек. Ты не понимаешь, что значит любить всем сердцем, заботиться о человеке, жить для него. Эти чувства тебе неведомы! Ты не можешь открыться миру, показать свои истинные эмоции! Поставить, наконец, себя в дурацкое положение, если это необходимо! Истинная любовь требует истинного мужества. У меня оно есть, а у тебя нет. Поэтому ты и ревнуешь. Только это чувство доступно тебе.

Выпалив все это, Люси бросилась к дому. Джереми остался стоять, оглушенный ее словами.

— Я вижу, что сестра уже пришла в себя, — сказал Генри, подойдя наконец к Джереми. — Что это было, а? Как ты думаешь?

Джереми ответил не сразу. Некоторое время он нерешительно переминался с ноги на ногу.

— Генри, нам надо поговорить, — наконец выдавил он из себя.

— Мне тоже так кажется, — охотно согласился Генри. — Я хочу, чтобы ты объяснил мне, почему моя младшая сестра читает тебе лекции о любви.

Джентльмены собрались на совет за бутылкой хорошего бренди. Джереми успел осушить один стаканчик и налить себе другой, пока его друзья медленно смаковали напиток.

— С Люси надо что-то делать, — заявил он, пытаясь убедить в этом прежде всего себя самого.

— Я пытаюсь образумить ее в течение многих лет, — вздохнул Генри и, откинувшись на спинку кресла, положил вытянутые ноги на край стола. — Честно говоря, в последнее время я отчаялся и опустил руки.

— Я что-то пропустил? — спросил Феликс. — Что происходит с Люси?

— Разве мало того, что она прекратила плавать, рыбачить и одеваться в соответствии с погодой и обстоятельствами? — промолвил Джереми и, залпом выпив второй стаканчик бренди, откинулся на спинку кресла, стоявшего у горевшего камина. Ему было холодно во влажной рубашке без сюртука, который остался у Люси. — Она воображает, что влюбилась.

— Ага! — сказал Генри и, повернувшись к Феликсу, громким шепотом добавил: — Люси и Джем ссорились сегодня, как двое влюбленных.

Оба джентльмена расхохотались.

Тоби тоже захихикал.

— Люси и Джем? — переспросил он. — Забавно! Но лучше уж пусть будет Джем, чем этот прыщавый сын вашего священника, Генри. В прошлом году, помнится, он писал Люси ужасные стихи.

— Неужели? — изумился Генри, резко выпрямляясь в кресле. — Почему мне никто не сказал об этом?

— Я думал, ты знаешь, — пожав плечами, пробормотал Тоби. — Я же говорил, что они были ужасными. Впрочем, даже стихи Байрона не могли бы тронуть сердце Люси, если бы поэт не преподнес их вместе с пирогом.

— Давайте попросим принести чай и бутерброды, — предложил Феликс. — Я страшно проголодался.

— То, что слышан Генри, не было ссорой двух влюбленных, — проигнорировав его слова, заявил Джереми. — Люси влюблена не в меня. — Он повернулся к Тоби. — И не в сына священника. Она влюблена в тебя, идиот!

— До сих пор? — небрежно поинтересовался Тоби, потягивая бренди. — Какая досада! Я надеялся, что она проникнется симпатией к кому-нибудь другому.

— Не ври, ты вовсе ни на что подобное не надеялся, — возразил Джереми, со стуком ставя свой стакан на стол. — Ты поощряешь и раззадориваешь ее. Ты постоянно заигрываешь с ней, впрочем, как и со всеми остальными женщинами в возрасте от тринадцати до тридцати лет.

— Джем, — остановил его Генри, — ты несправедлив к Тоби. Люси грезит о нем уже много лет. Это ее детская, телячья любовь.

Джереми застонал.

— Генри, неужели ты не заметил, что Люси уже не маленькая девочка? Она вышла из детского возраста! Она уже не теленок, а… — Джереми вдруг осекся, как будто с разбегу наткнулся на каменную преграду.