Книга Ментальная карта и национальный миф - Виталий Владимирович Аверьянов

был несколько прямолинейно противопоставлен старому церковному укладу уклад греческий, произошло явное и огульное нарушение этих базовых пропорций. Ведь за сто лет до церковной реформы Иван Грозный в полемике с иезуитом Антонием Поссевиным говорил: «На греков нам не указывай: они для нас не Евангелие. Мы веру держим истинную, христианскую, а не греческую». В этом смысле Иван Грозный полностью соответствовал базовым принципам русской картины мира, ни в чем не противореча и православной ортодоксии. А в XVII веке противопоставление правильного греческого и искаженного «святорусского» означало подрыв фундаментальных устоев нашей ментальности. Это, конечно, не могло не вызвать определенное духовное потрясение.

В расколе со стороны официальной Церкви было слишком много «холодного», «отстраненного», слишком много от надменного взгляда чужеземца на Святую Русь. А со стороны раскольников была «ущемленность» и комплекс собственной ущербности, связанный с темнотой и необразованностью массы русских людей, в том числе духовного звания, – и эта ущербность закономерно перерождалась в комплекс национального величия и переходила в окрашенное в апокалиптические тона противление любой попытке что-либо изменить. Встретились две неполноценности – и породили глубочайший кризис национального менталитета.

Самое поразительное, что народ в своем эпическом сознании предусматривал и подобный кризис. Понятие «Святая Русь» нередко сочетается не просто с присутствием социально-исторического зла, но даже и с его торжеством. В духовном стихе «Туры златорогие» напасти на родину описываются устами Богоматери как утрата веры:

Не бывать тебе, вера, да на Святой Руси,

Не видать тебе, вера, свету белого…[6]

Красноречива и пословица, приводимая В.И. Далем:

Велика Святорусская земля, а правде нигде нет места[7].

Однако национальное самосознание не отторгает новые, злые и падшие эпохи и явления, а так же, как и географические реалии, и старые эпохи истории, присваивает их, делая их новыми страницами своей летописи. Эпическое сознание приобщает каждую ступень «апостасии» и умножения зла той священной истории, непрерывность которой и незавершенность которой не подвергаются сомнению.

Географическая и историческая локализация Святой Руси

Еще в «Голубиной книге», этом архетипе русского духовного стиха, содержится ключевая формула вселенскости Святой Руси. Звучит она следующим образом:

Святая Русь-земля всем землям мати…[8]

Однако, притом что Святая Русь вселенская, она в нашем эпосе имеет еще и конкретное географическое воплощение. То есть, будучи одновременно предметом сакральной географии, чем-то выходящим за пределы обычно понимаемого исторического, географического пространства, в то же время она имеет локализацию и привязку к истории и территории конкретного государства. Это еще один парадокс.

Во многих былинах и исторических песнях враги, получившие на Святой Руси достойный отпор, зарекаются возвращаться когда-либо на Святую Русь. А в былине «Михайло Потык» русские богатыри, разъезжаясь по разным концам света, получают наказ от Ильи Муромца:

Прибавляй земельки Святорусскии[9].

Как это соединение вселенскости и географической конкретности можно объяснить? На этот вопрос можно попытаться дать разные ответы. Мне близок тот ответ, что конкретная географическая Россия оказывается чем-то вроде иконы Святой Руси[10], она является таинственным пространством, на которую проецируется вечная горняя Русь, своего рода экраном для сакральной Руси. Поэтому, когда идет отечественная война, когда посягают на Россию, для русского человека это означает не просто нападение на его дом, это фактически посягают на икону вечной Руси, высшей реальности. Может быть, поэтому отечественная война в России приобретает такой размах и такое звучание.

Что же касается приумножения и собирания святорусских земель – то можно прибегнуть и к такому объяснению: Святая Русь тождественна вселенной в вечности, однако во времени и в истории значительная часть этой вселенской территории временно находится не под властью русского государя и русских людей. Иными словами, будучи Святой Русью по своей природе, по своему статусу в мироздании, эта территория является русской в политическом смысле лишь потенциально. И отвоевывание, собирание этой территории – не экспансионизм, а спокойная, уверенная миссия, коренящаяся в священных основах национального бытия. Именно с таким философско-эпическим сознанием мог русский человек в течение каких-нибудь 40 лет преодолеть пространства Евразии и дойти до Тихого океана, нисколько не сомневаясь в своем праве и праве своего государя на эту землю.

Эпическая традиция была пронесена без существенного ущерба через московский и петербургский периоды нашей истории и дотянулась до середины XX века, когда живы были еще десятки сказителей – хранителей эпического знания. Возникает вопрос: вместе с этой живой изустной традицией, которая прервалась и перешла в конце XX столетия в свое книжное и научное «пакибытие», ушел из нашей жизни и сам ключевой миф, или он не мог никуда уйти?

На мой взгляд, такие парадигмы, как Святая Русь, не могут покинуть пространство смыслов народа, хотя народ может опуститься на такой уровень деградации, что иссякнут в нем люди, способные хранить и воспроизводить эти смыслы.

Но неверным было бы считать, что ключевой национальный миф может погибнуть в результате исторических пертурбаций самих по себе. В истории России никогда не было «золотого века», хотя и был классический век святости – эпоха преподобного Сергия. Тогда был явлен труднодостижимый идеал – на Куликовом поле присутствовали три святых: инок Пересвет, ставший символическим щитом Святой Руси, князь Димитрий, организовавший и сплотивший Святую Русь на священную борьбу, и, незримо, преподобный Сергий, обещавший князю победу. В сущности же на этом поле собрались десятки тысяч святых мучеников, положивших душу за ближних своих, – это были воины-искупители грехов нескольких поколений. На Куликовом поле Святая Русь закрепилась как национальный архетип, и многие старые былины о богатырях исполнились и сбылись. Не случайно некоторые историки рассматривают «Мамаево побоище» как день рождения русской нации. Действительно, в эпоху преподобного Сергия и Дмитрия Донского мы как народ перескочили через ту огромную историческую пропасть, которая отделяла древнюю Киевскую Русь, разрушенную в распрях и погребенную под ордынским игом, от нарождающейся ее преемницы – России.

Взыскующие Правды[11]

Попытки подменить русское понимание «правды» и «справедливости» чисто юридическими формами обречены на провал.

Делами закона не оправдается пред Ним никакая плоть; ибо законом познается грех. Но ныне, независимо от закона, явилась правда Божия…

Послание Римлянам 20, 21

…Есть и человеческая правда, правда по законам внешним, но правда малозначащая, не имеющая совершенства и полноты и основывающаяся на человеческих соображениях. А я прошу Твоей правды, которая нисходит от Тебя и которая возводит на Небо, прошу и помощи, чтобы приобрести эту правду.

Святитель Иоанн Златоуст