Книга Невиданные чудеса Дивнозёрья - Алан Григорьев

тобой, даже когда далеко.

Таисья обняла его в ответ крепко-крепко:

— Знаю, родной. И я тоже. Ведь мы с тобой друг другу не просто жених и невеста, но ещё и самое верное заклинание от страха.

Не для тебя цветочек рос

Каждый год на Ивана Купалу Таисья ходила в лес искать цветок папоротника — тот, что по поверью, исполняет самые заветные желания. Вся деревня над ней смеялась: мол, глупая баба, самой за тридцать уже — а ума как у малолетки! Ну кто же в таком возрасте в сказки верит? Ладно еще, когда девчонкой была, в короткой юбчонке по лесам скакала, как коза, — в юности-то всем чудес подавай. Но теперь-то чего? Пора бы уже оставить эти глупости!

Так ей мать говорила, но Таисья ее не слушала, отмахивалась. Вот отцу, может, не посмела бы перечить, но тот рано умер, поэтому не увидел ее «позора». Таисья ведь девчоночку родила без мужа — ох, тогда все Дивнозёрье перемывало ей косточки. Все гадали: кто ж папка-то? Может, Федька, соседский шалопай? Или заезжий парень из города?

Таисья на все вопросы только отмалчивалась, а когда начинали слишком доставать — огрызалась и убегала в лес — успокоиться, травки пособирать. За то и прослыла ведьмой.

— Ох, Тасенька, в кого же ты у меня такая непутевая? — Мать повторяла это каждый день. — И доньку такую же непутевую родила. Отмахивается от бабки, в город убежать хочет, будто бы там ей медом намазано. Ты-то у меня в город не собираешься, а?

— Что ты, мам, — отзывалась Таисья. — Мне и тут хорошо.

— Хорошо ей, как же! — ворчала мать, помешивая так и норовящую убежать овсяную кашу. — Соседи вслед плюются, за глаза вертихвосткой кличут гулящей.

— За спиной пускай что угодно болтают, а в лицо меня больше оскорблять не посмеют. Испугаются. Я же ведьма, помнишь?

— Да какая ты ведьма, смех один! Эх, была бы я построже, так бы и огрела тебя половником! Да поздно, раньше надо было воспитывать…

Таисья подошла к матери и обняла ее сзади за плечи:

— Не волнуйся, мам. Все будет хорошо. Вот увидишь, найду папоротников цвет — и заживем тогда как в сказке…

— Вот то-то и оно, сказки сплошные у тебя в голове. А Анька твоя совсем от рук отбилась, дерзит мне, грядки полоть не хочет. Поговорила бы ты с ней, а?

— Угу… — Таисья ее уже не слушала. Ну не могла она думать о делах в такое время!

Сегодня наступала вершина лета — самая короткая ночь и самый длинный день. А это значило, что волшебный папоротник где-то в лесу уже выпустил бутон, который раскроется с наступлением темноты, засияет огненными лепестками, запылает жаром, суля настоящее счастье…

Это все неправда, что после тридцати нужно позабыть о чудесах и жить обычной жизнью. Нет такого закона! Настоящее волшебство никуда не уходит — люди сами себя обделяют зачем-то, становятся скучными взрослыми, не способными замечать то, что радовало в детстве. А вот Таисья ничего не забыла. Когда ей было всего шестнадцать, она встретила на пустыре у оврага Дивьего мальчика по имени Радосвет — примерно своего ровесника. Они полюбили друг друга с первого взгляда так сильно, как бывает только в сказках. Ну ладно, может, не с первого, а со второго, но эта любовь была самая настоящая, от которой в душе расцветают цветы, голова кружится, а дыхание перехватывает от восторга. Знаете такое чувство? Вот то-то!

Так что деревенские могли сколько угодно гадать, кто же настоящий отец маленькой Аннушки, но ни за что бы не поверили, что он — из Волшебной станы. Один Федька поверил. Он вообще был хорошим другом, всегда помогал Таисье, даже малую нянчил, пока работать в город не уехал. Но они все равно часто созванивались, рассказывали друг другу о жизни, а Федька все повторял:

— Да плюнь ты на своего кавалера ушастого, Тайка-зайка, дивья невеста! Не вернется он. Знаешь, как у нас говорят: поматросил — и бросил. А Аньке отец нужен…

— Да кто ж на мне такой женится? — шутя, отмахивалась Таисья. — С чужим ребенком-то.

— Ну вот я бы, между прочим, женился, — однажды сказал Федька и надолго замолчал.

Таисья не нашлась, что ответить. Затаив дыхание, она слушала шорохи и потрескивание в трубке, пока телефон-автомат не подал сигнал, что время разговора на исходе. Но она не стала докладывать новую монетку. Что-то щелкнуло, и их разъединили. Послышались короткие гудки. Эх, Федька, Федька…

Таисья, конечно, подозревала, что друг детства неровно к ней дышит. Поэтому никогда и не рассказывала, что Радосвет на самом деле ее не бросал. Просто нельзя ему было теперь в мире людей показываться. Ведь там, у себя в Дивьем царстве, он правителем стал. Но влюбленные все равно виделись — во снах. Почти каждую ночь они вдвоем гуляли по дорогам сновидений, любовались туманами в вечнозеленых низинах и многочисленными радугами в небе, кормили с рук чудесных птиц, целовались под цветущими яблонями и горько плакали, когда с рассветом наступала пора расстаться. Еще Радосвет учил Таисью колдовству — ведь сам был колдуном хоть куда! Жаль только, что Аннушке он почему-то присниться не мог: хотя пытался и так и сяк — очень уж хотел дочку увидеть! Теперь понимаете, зачем Таисья каждый год искала цветок папоротника, исполняющий любые желания? Это был ее единственный шанс на воссоединение с любимым…

А Федька, кстати, все и сам понял. Отчаялся ждать. Нашел себе вскоре городскую красотку Валю да и женился на ней. Таисья на свадьбу не приехала — решила, нечего жениха с невестой смущать, но открытку отправила. И подарочек не забыла — прислала оберегов на счастье и крепкое супружество. Те сработали на ура: уже следующим летом у Федьки с Валей девочки-близняшки родились и зажили они вчетвером душа в душу.

Папоротников цвет же Таисье никак не давался. В иные