Книга Воспоминания комиссара-танкиста - Николай Андреевич Колосов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тренировались на мотоциклах мы много, и не только в период подготовки к парадам. В те времена наша армия была основательно оснащена мотоциклами, поэтому командир, тем более выпускник нашей академии, должен был виртуозно управлять двухколесными машинами. А первоначальное обучение проводилось на… велосипедах. Нас учили управлять велосипедом одной рукой, что было намного труднее, чем управлять мотоциклом – центр тяжести у него значительно ниже. Очень много занимались мы мотоциклетным делом в лагерях – помню, однажды во время занятия я превысил скорость и чуть было не оказался вместе со своей мощной машиной в озере Сенеж. Не знаю, чем бы это могло кончиться. Но, в общем, мотоциклом нас научили владеть хорошо.
К сожалению или к счастью, но на мотоциклах на Красную площадь наш курс выезжал лишь единожды, а потом, по каким-то причинам, эта практика была пересмотрена, и мы стали проходить перед Мавзолеем в пешем строю…
Вообще, волей случая, наш курс был какой-то экспериментальный. Сокращение срока обучения совсем не означало, что программа была пересмотрена в сторону ее уменьшения. Наоборот, она была насыщена, дополнена новыми разделами, в том числе – авиационной стажировкой. Это оказалось одним из самых ярких моментов для слушателей. Стажировка была чрезвычайно интересной, необычной и, как потом показала служба, очень нужной. Мы получали навыки в частях тяжелой авиации, в Кировограде, на аэродроме, где базировались тяжелые бомбардировщики ТБ-3[36].
Программа была разнообразной. Главным образом мы находились в воздухе – совершали разведывательные полеты, в том числе и длительные. Так, из Кировограда летали аж к Черному морю. Но вот этим полетом, который на тогдашней технике не авиатору было нелегко выдержать, наше знакомство с Военно-воздушными силами завершилось. А начиналось оно полетами на маленьких разведывательных машинах Р-5 и Р-Z[37]. Самолеты эти были двухместными: летел летчик и один из нас в качестве летнаба – летчика-наблюдателя. «Обкатывали» нас основательно. Мы сдавали зачет и получали официально квалификацию.
Зачетный полет летнаба проходил таким образом: на аэродроме слушатель получал задание, карту и вымпел. В воздухе было необходимо следить за правильностью маршрута полета и руководить летчиком. Хотя пилоты и вели нас точно по курсу, но как-то управлять их действиями было нужно, никто не хотел заработать на земле упрека от командира корабля, что, мол, этот слушатель летал со мной в качестве пассажира. Молчал всю дорогу.
Но просто пролететь по маршруту – это было не главное. Находясь в воздухе, нужно было составить карту маршрута танковой бригады. Определить ПСАБы – пункты сбора аварийных машин, места, где ставить регулировщиков, наметить рубежи, с которых танкистам следовало бы посылать донесения, и т. п. В общем, за время полета нужно было сделать очень и очень многое. Причем только за время полета. Всякая доработка карты по возвращении, равно как и чья-либо помощь, исключались напрочь. Закончив выполнение задания, нужно было все нанести на карту, сложить ее, спрятать в вымпел и сбросить его над аэродромом. После этого самолет заходил на посадку.
На стажировке пришлось нам выучиться всяким «вспомогательным летным дисциплинам» – таким, как укладка парашюта, прыжки с парашютной вышки и так далее. Присмотрелись мы и к летной жизни, к совершенно особенному быту аэродромов. Да и превосходный, сытный летный паек по достоинству оценить тоже успели.
Но главное – мы получили основательную практику, те навыки, которые помогли нам в службе не только в мирное время, но и в годы Великой Отечественной войны. Помню, как много тогда довелось мне летать на самолетах: получалось намного быстрее, чем по земле, да и удобнее, а в мирное время – легче из-за травмированного позвоночника. Полеты любой длительности я переносил нормально, не боялся ни воздушных ям, ни бурь. Однажды, когда пришлось мне лететь куда-то на маленьком, хрупком, но очень маневренном, вертком По-2[38], нас атаковали вражеские истребители. Быть беззащитным в воздухе – дело страшное. К счастью, втолковали нам железное правило: в полете не мешать летчику, не давать ему советов. Вот и сидел я молча, а пилот снизил высоту до минимума, шел буквально по оврагам, между деревьями. Мне казалось, что мы оба слились воедино с самолетом… Как понимает читатель, нам удалось уйти от врага. Перенести такое испытание помог мне опыт академической авиационной стажировки.
К сожалению, после нас такую практику прошел еще только один курс – и все.
Вообще, любые стажировки, выезды в войска становились важными этапами обучения. Особенно запомнилось мне прохождение практики в частях Киевского военного округа в 1938 году. Как раз тогда там проводились крупные учения.
Мы, два молодых капитана – Борис Михайлович Третьяков и я – прибыли в бригаду полковника Михаила Ефимовича Катукова[39]. Стажироваться мы должны были на должностях помощников начальника оперативного отдела – оперотдела. Знакомясь с нами, Катуков, человек настойчивый, предприимчивый, с хитрецой, начал разговор очень доброжелательно:
– Вот вы, ребята, как понимаете, должны заработать соответствующую характеристику. Хорошую характеристику. Так учтите, если замечу, что филоните, приехали «абы постажироваться», то такой характеристики не получите. Понятно? Ну а если вы будете относиться к службе так, как полагается, а я уверен, что вы добросовестные товарищи, – постарался он «подсластить пилюлю», – то все, что в наших силах, мы сделаем для вас должным образом. И самое главное, вы приобретете по-настоящему большую практику. Все ясно?
– Так точно! – дружно ответили мы.
Действительно, чего тут было непонятного?
Тем временем подготовка к учениям разворачивалась. Они должны были быть «флаговыми», без привлечения большого количества войск – типа командноштабных. В этой связи на нас навалили астрономическое количество всякого рода документов, плановых таблиц и тому подобной «канцелярии». К нам тащили абсолютно все, что надо было писать, составлять, рассчитывать. Мы с Борисом сидели как проклятые. Наше затворническое положение скрашивала лишь очень хорошая кормежка. Катуков лично заботился о том, чтобы не подорвать наши молодые силы, чтобы мы смогли выполнить весь титанический объем работ. Но он, совершенно неожиданно, просчитался.
Двух усердных и усидчивых капитанов-«академиков» скоро заметили, и мы стали «разработчиками» в оперотделе штаба механизированного корпуса. Михаил Ефимович