Книга Тотальная война. Выход из позиционного тупика - Эрих Людендорф

противника. Я постучал в запертые ворота. Ворота открыли изнутри, и по моему требованию находившиеся там две сотни бельгийцев сдались.

Вслед за тем подошла бригада, заняла цитадель, и я ее немедленно приспособил к обороне.

Этим закончилась задача, которую я сам на себя возложил. Теперь я мог просить генерала фон Эммиха меня отпустить. Я предполагал выйти из крепости тем же путем, каким я в нее вошел; поставить штаб армии в известность о всем происшедшем, отыскать остальные бригады и руководить развертыванием артиллерии против фортов. Я еще находился в цитадели, когда туда прибыло несколько сот пленных германцев, которые были уже освобождены. Голова 34-й пехотной бригады прорвалась на западный берег Мааса, но затем бой прекратился. Прорвавшиеся части были взяты в плен. Тогда же прибыла 11-я пехотная бригада и позднее еще 27-я, так что, когда я оставил генерала фон Эммиха, он располагал уже довольно значительными силами. Однако имелись сведения, что от Намюра наступают французы. Таким образом, положение оставалось весьма сомнительным. Оно могло бы считаться обеспеченным лишь после того, как пало по крайней мере несколько восточных фортов.

V

Мое прощание с генералом фон Эммихом было трогательно. В 7 часов утра я отправился в путь в Ахен. Моя поездка была весьма своеобразна. Один из гражданских гвардейцев вызвался меня туда доставить. Я забраковал автомобиль, который он выбрал. Но автомобиль, который я захватил, испортился еще в цитадели. Мне не оставалось ничего другого, как слепо вручить себя бельгийскому солдату. Путешествие прошло гладко. Мы миновали Гервэ; мое помещение и вокзал были уничтожены пожаром. Добравшись до германской территории, шофер вдруг остановился и объявил, что он дальше ехать не может. С помощью разных оказий поздно вечером я прибыл вместе с моим бельгийцем в Ахен. В гостинице «Унион» меня приветствовали, как будто я воскрес из мертвых. Здесь я разыскал свои вещи и денщика Рудольфа Петерса, который мне верой и правдой служил в течение долгих шести лет. Больше всего ему хотелось получить Железный крест. Но он не мог быть им награжден, так как подобные пожалования противоречили моим взглядам. В Ахене я наскоро поел и ночью же поехал обратно разыскивать остальные бригады. Я не раздевался четверо суток. Случайно я повстречал свой старый полк, который срочно перебрасывался по железной дороге на помощь к Льежу. Верховное командование в Берлине также серьезно опасалось за нашу судьбу.

Положение наших частей в крепости было весьма напряженным. Я был озабочен их участью. Но кризис разрешился, так как противник бездействовал.

Повествование о дальнейших событиях у Льежа относится уже к области военной истории.

Я имел возможность еще участвовать только при взятии форта де-Понтисс на Северном фронте. Я прибыл туда в момент падения форта Лонсен. В него попал снаряд 42-см орудия. Пороховой погреб взлетел на воздух, укрепления обрушились. Из-под кучи обломков выползли закоптелые, с совершенно помутившимся сознанием бельгийские солдаты. Вперемешку с ними появлялись и германские пленные, захваченные в ночь с 5 на 6 августа. Они шли к нам навстречу, высоко подняв руки и, заикаясь, лепетали: «Не убивайте, не убивайте». Мы гуннами никогда не были. Наши солдаты принесли воды, чтобы освежить своих врагов.

Одно за другим укрепления переходили в наши руки и так вовремя, что правое крыло германской армии могло совершенно беспрепятственно наступать через Маас в глубь Бельгии. У меня свалился камень с сердца.

На возможность участвовать во взятии Льежа я смотрел как на особое благоволение судьбы, тем более что я еще перед войной принимал участие в разработке проекта нападения на Льеж и глубоко проникся важностью этой задачи. Его императорское величество пожаловал мне за командование бригадой орден «Pour le merite». Генерал фон Эммих, само собой разумеется, как стоящий во главе, также получил его. Он был ответственным вождем. Взятие Льежа было подвигом не одного человека, а целого ряда лиц. Они все разделяют честь взятия крепости.

В должности обер-квартирмейстера я участвовал в дальнейшем наступлении через Бельгию. Мне представился случай основательно изучить все вопросы по снабжению войск, что мне впоследствии очень пригодилось на посту начальника штаба. Проезжая по Бельгии, я попал в Анден. Там мне пришлось запечатлеть в памяти жуткую картину жестокостей партизанской войны.

21 августа я еще присутствовал при переправе 2-й гвардейской дивизии через реку Самбру западнее Намюра. Развертывание в боевой порядок происходило спокойно. Вид красивых стройных людей полка Августы, шедшего в бой, действовал ободряюще.

22 августа утром я был отозван на Восточный фронт.

В должности начальника штаба Главнокомандующего на Востоке я пробыл с 22 августа 1914 года по 28 августа 1916 года.

Танненберг

I

Генерал фон Мольтке и генерал фон Штейн письменно вызывали меня в ставку в Кобленц и сообщали мне, что я назначен начальником штаба 8-й армии в Восточной Пруссии. Эти письма я получил в 9 часов утра 22 августа в штабе 2-й армии, на полдороге между Вавром и Намюром. Мне их передал капитан фон Рохов.

Генерал фон Мольтке писал:

«На Вас возлагается новая трудная задача, может быть, даже более трудная, чем штурм Льежа… Я не знаю ни одного человека, к которому бы я имел столько доверия, как к Вам. Может быть Вы еще спасете положение на востоке. Не будьте злы на меня за то, что я отрываю Вас от должности в тот момент, когда Вы стоите перед решительными действиями, которые, с Божьей помощью, получат исчерпывающий характер. Вы должны принести эту жертву отечеству. Император также надеется на Вас. Конечно, на Вас не падет ответственность за то, что произойдет, но с Вашей энергией Вы можете предотвратить самое худшее. Идите же на новое призвание, самое почетное, какое может получить солдат. Вы не обманете оказанного Вам доверия».

Генерал фон Штейн, в то время генерал-квартирмейстер, а позднее военный министр, заканчивал свое письмо таким образом:

«Вы нам необходимы. Этого требуют государственные соображения. Задача очень трудная, но Вы с нею справитесь».

Еще я узнал от капитана фон Рохова, что командующим армией намечается генерал фон Гинденбург, но еще неизвестно, удастся ли его разыскать и согласится ли он на это назначение.

Я гордился своей новой задачей и тем доверием, о котором свидетельствовали письма. Идея послужить государю, армии и отечеству на решающем пункте в самый трудный момент приводила меня в повышенное настроение. Любовь к отечеству и верность государю, а также ясное представление о том, что каждый в отдельности обязан жить