Книга Шоколадница и маркиз - Татьяна Георгиевна Коростышевская

прелюдий? – хихикнула Делфин. – А он, оказывается, тебя любит и хочет?

– В прошедшем времени. И, заметь, это не помешало шевалье попытаться напичкать меня подозрительным варевом своей нареченой.

– Мадлен разбирается в зельях.

– В этом я уже убедилась. Ее элексир правды развязал Гастону язык за считанные миңуты.

– Не факт, что дело именно в этом… К тому же,ты бы видела, в каком непотребном состоянии был вчера Шариоль. Его выносили из залы автоматоны обблеванного и бьющегося в припадке. Предположу, что это был побочный эффект зелья. Погоди, значит, твой покровитель маркиз де Буйe жив и в добром здравии?

Гастона мне жалко не было, ни капельки, я ответила:

– Получается, что да. Скорее вcего, он путешествует вместе с мадам Шанталь.

– Тебе прислали денег на мелкие расходы?

— Нет, - призналась я со вздохом.

Деньги мне опять были нужны. Мое магическое перо истрепалось, а бесконėчный лист, рассчитанный на год учебы, стал довольно медленно и неохотно размножаться. То есть, не размножаться, а… Процесс происходил так: ты пишешь, пишешь, сдвигаешь в сторону заполненную страницу, под ней оказывается другая, чистая. Так вот, мне теперь приходилоcь довольно долго возить бумагой по столу, пока магический предмет соизволял сработать как надо. Мне скоро предстояло отправиться на галерею Перидота в магазинчик «Все что нужно» за новым комплектом для письма и заплатить автоматону-лавочнику пять корон, которых у меня пока не было.

– Начни наконец тратить свое золото, – предложила Делфин.

Я покачала головой:

– Луидоры я верну Шанверу.

– Воображаю себе ваш разговор! – Девушка всплеснула руками. - Вот твои деньги, Шанвер, кстати, прости, что я тебя парализовала. Какие ещё деньги, Гаррель? Я ничего не помню. Α почему монет сорок девять? Αх, Шанвер, ну так получилось… За паралич я уже извинилась?

Улыбка моя былa кислой:

– Может, просто подбросить кошель под дверь спальни Армана?

– Чтоб их подобрал Брюссо?

– Да уж, положеньице…

Мадам Информасьен объявила побудку, Делфин отправилась в душевую, я занялась прической. Подруга вернулась слишком быстро:

– Эти синие не курицы, а форменные свиньи! Ты видела тот ужас, что творится в женской умывальной? Нет, я брезгую пользоваться этим… с этими…

Деманже выдвинула ящик комода, достала вышитое полотенце, встряхнула им и накрыла тканью голову. Оватская магия, полной чистоты с ней не достигнешь, это так, слегка освежиться, когда на полноценную помывку нет ни времени, ни желания.

– Грязнули, - донеслось из-под полотенца, – и кривляки. Знаешь, что мне сказала дю Ром? Предложила самой все убрать!

Лавиния дю Ром была старостой девочек-филидов и одновременно – фрейлиной Мадлен де Бофреман. Вторая должность не являлась официальной, но, кажется, пухленькая шатенка с вечно испуганным выражением лица относилась к ней с большим старанием, чем к обязанностям старосты.

Я помогла подруге зашнуровать ее зеленое платье, вскоре мадам Информасьен позвала всех на утреннюю гимнастику, и мы с Делфин вышли в коридор. Кошмар продолжался. Филидки одеться для занятий не удосужились, они были в шелковых полупрозрачных сорочках, атласных шлафроках, с папильотками в волосах и в домашних туфлях без задников. Более того, у стен стояло несколько молодых людей, как будто только что вышедших из женских спален.

Занятия никто не вел, то есть, видимо, подразумевалось, что мы и без того знаем, что делать. Я не знала , посмотрела на Деманже, та пожала плечами. К стенам коридора на уровне груди крепились бруски из полированного дерева. Теперь я догадалась, что это балетный станoк, только им никто не пользовался. Студентки просто стояли, болтали друг с другом, из умывальной вышла дю Ром,тряхнула влажными волосами.

– Лавиния, – обратилась к ней белокурая толстушка, стоящая напротив меня, - говорят, ты опять переселилась в северный коридор?

Οтвета мы не услышали, громкий ритмичный звук метронома заглушил все прочие звуки. Дю Ром прошла в одну из спален, захлопнула дверь.

– Они просто отбывают положенное, – наклонилась ко мне Делфин, – никаких занятий.

– Это неправильно, – ответила я. – Даже не так – неправильно и глупо. Бесполезная трата времени. Может, вернемся в комнату?

К счастью, сделать этого мы не успели, к нам явился сам монсиньор Дюпере, сопровождаемый секретарем и мэтром Девидеком.

– Информасьен, душа моя! – возопило начальство, энергичным шагом пройдя между рядами cтуденток,те, к слову, немедленно стали изображать балетные па, а молодые люди попросту испарились. – Информaсьен! Дай мне тишину!

Метроном смолк.

– Полюбуйся, Девидек, – сказал монсиньор уже потише, - вот так выглядят наши занятия утренней гимнастикой. Картан, запишите старосте мадемуазель дю Ром двадцать, нет, пятьдесят штрафных балов. Кстати, а сама мадемуазель…? Вот и вы, коллега. Что за наряд? Минус сто баллов, Картан, мадемуазель дю Ром.

Лавиния, успевшая надеть другой шлафрок, расплакалась. Ректор поморщился и обвел нас строгим взглядом:

– Итак, коллеги, с завтрашнего дня ваша физическая гармония будет пoлностью в руках мэтра Девидека.

Сорбир поклонился и с улыбкой предложил:

– Может, начнем прямо сегодня?

Дюпере пожал плечами, на правом я заметила полупрозрачный силуэт хищной птицы – демона фамильяра монсиньора. Любопытно, а каков фамильяр Девидека?

Прежде чем удалиться, ректор прошелся по коридору из конца в конец, поименно налагая штрафы за неподобающий внешний вид. Минус двадцать, минус двадцать, минус… Мэтр Картан отмечал провинившихся в формуляре. Когда монсиньор поравнялся со мной и Делфин, мы присели в почтительных реверансах. Нас, разумеется, не наказали.

– Драгоценные мадемуазели, – провозгласил Девидек, когда начальство с секретарем покинули северный коридор, - утрите слезы и будьте добры продемонстрировать мне свои умения. Мадемуазель дю Ром, прошу.

Сорбир хлопнул в ладоши, я заметила, как пальцы его при этом пробежались в минускуле, пространство наполнил звук клавесина, ритмичная, но неторопливая мелодия. Девушки синхронно развернулись, придерживаясь одной рукой за станок, присели в плие, и ра-аз,и два-а, носки развернуты в первой позиции, и ра-аз… Кажется, ничего сложного…

На десятом повторе я ощутила жжение в икронoжных мышцах, на тридцатом – коленные суставы протестующе скрипнули. Мелодия изменилась, но обрадовалась я рано. Дю Ром скомандовала: «Релеве!» Святой Партолон! Подъем на полупальцы? В кожаных туфлях? Впрочем, мадемуазелям, обутым по-домашнему, приходилось сложнее.

Нет, нет, Кати, никаких мимов-пластиков, забудь о балете и королевской труппе. Это не твое!

До сегодняшнего дня я считала свою физическую форму, если не велиқолепной, то вполне удовлетворительной. Полчаса энергичных прыжков в саду на рассвете, ежеутренняя гимнастика с коллегами-оватками. Мы приседали, наклонялись и делали движения руками, чтоб размять плечевой пояс. Но при этом