Книга Грёзы третьей планеты - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Понятно…
– Да… Но все не так уж п-плохо: космические свалки уже за-заполнили собой п-пять процентов освоенного космоса. Скоро всему этому миру п-придет конец… Но я не на-назвал бы это грустной мыслью…
– Что же нам теперь делать?
– У-управление, Джон, надо сообщить.
– Не сейчас! Я начну брать анализы. Ты уверен в том, что сказал? Черт! Мне опять надо отлучиться… Я тебя молю: ничего не трогай! Вернусь, и все обдумаем.
– К-конечно, Джонни… С-судьба ненавидит нас…
* * *
И пришла эра заикания. Угроза нависла над нашей Матерью. Слова валились из нее как камни. Впервые она столкнулась с чем-то настолько угрожающим ее существованию! Как она ни пыталась, ротовое отверстие словно перестало слушаться ее. Заикание грозило отнять у нее единственную радость в жизни – мрачные предсказания.
А что если она погибнет от заикания? Кто будет петь темные гимны? Необходимо передать заветы потомкам. Была необходима пара. Другой геном.
Достаточно одной частички этого существа, и она подарит своему потомству рекомбинацию генетического материала. Это сделает его выносливее.
И тогда Мохнатая Дева придумала план. Она отважилась на опасный шаг – во что бы то ни стало добыть кусок человека. Но как? Послать ему мысли о дружбе?
* * *
– Ашкалай, з-зачем ты з-заразила меня? Ты хочешь обратно? Я чувствую. Что? Может быть, ты даже у-умрешь, если останешься здесь… Ты показываешь мне скалу? Надо идти к обрыву? Н-ну, хорошо… Пока с-старина Джонни н-не ворчит над ухом, мы с тобой к-кое-что по-попробуем… Сейчас я пэ-перенесу тебя обратно на манипуляторах, а Джону м-мы все объясним п-позже.
* * *
И наступил главный день. День обмена опытом, памятью и геномом. День слияния с братом по разуму – человеком.
* * *
– Джонни! Джонни, Господи! А-га-кха-кха, она укусила меня! Защемила руку! Прием! Джонни, не слышу тебя! Проклятая тварь!
– Прием, Фрэнк, где ты?
– Снаружи! У везхдехода! Помоги!
– Ты сдернул меня с толчка!
– А-а-а! А-а-а-а!
– Хватит орать! Что случилось?!
– Она вцепилась мне в руку, Джон! Заглотила всю кисть целиком и не отпускает! Боже! Она поет! Она поет и заикается прямо мне в кулак, Джон! Какой кошмар!
– Я бегу! Боже, ну ты и придурок! Зачем ты вывез ее?
– Вернуть на место! Ай! Она словно управляла мной! Джонни, она сказала, что перестанет заикаться, если ее вывезти! Боже! Я дотащил ее обратно манипуляторами, хотел переложить, и тут она схватила меня! Я же пытался спасти тебя, тварь! Прекрати! Хватит пережевывать! Перестань пережевывать, а не то я тебя швырну! Клянусь богом, я тебя швырну!
– Где ты?!
– На скале, где мы нашли ее! У меня чувство, что она пытается прокусить скафандр! Ай! Больно! Прокусила! Разгерметизация, Джон, у меня разгерметизация! Отвали, нечисть! Ай, как больно! Подохни, скотина!
– Фрэнк, нет!
– Сдохни!
– Фрэнк, стой!
– Чтоб тебя! Ты доигралась!
– Я уже рядом!
– На-ка, полетай!
– Нет!
* * *
Это был величайший день. Наша Матерь боролась до последнего и достала кусочек человека. Позже мы выросли на ее останках, размазанных по скале, словно почки, благодаря геному человека – Фрэнка Вагундоса.
* * *
– Знаешь, Джонни, она могла умереть от этого заикания. Я это чувствовал, поэтому и повез ее… Что ты так смотришь?
– Угадай.
– Джон, у меня не было выбора, она мне чуть руку не откусила…
– Ну да…
– А все-таки красивый вид. Такая высокая скала… Надо же, как неудачно получилось. В лепешку… Кстати, спасибо, что залатал, Джонни. И меня, и скафандр.
– Тебя еще нужно проверить и взять анализы, она укусила до крови… Зачем ты так далеко ее запульнул?
– Ты же знаешь, у меня второй юношеский про регби… Мы все еще можем спуститься с обрыва и взять образцы останков…
– Нет. Надо стереть следы нашего пребывания на этой планете. Ты догадываешься, что с нами будет, если эта история вскроется? Навсегда забудь о том, что ты здесь натворил. А я буду до конца своих дней верить, что это экспериментальный кокос двинутого ученого.
– Мы могли бы соврать…
– Нет, Фрэнк, у нас не та репутация… Нас сразу заподозрят. Тем более врать ты не умеешь, на первом же детекторе лжи расколешься.
– В конце концов, мы можем уничтожить останки?
– Ты правда готов пойти на такое? Нет, предлагаю аккуратно навести Дженис и Питера на эту планету. Пусть они обнаружат эту био-лужу и возятся с ней… Кстати, как твое заикание?
– Слушай… А ведь прошло! Я так сильно испугался, когда оно укусило меня… Хоть что-то хорошее!
– По-твоему, в этой ситуации есть что-то хорошее?
– Ты не представляешь, как тяжело жить с заиканием…
– Это точно. А еще я не представляю, как можно быть таким идиотом…
* * *
Так они и ушли. Так будем же благодарны нашим предкам. Мы несем в себе их гены, мы есть новое звено эволюции – новый вид.
Канули в лето
Мария Леснова
У меня всегда хорошая погода. Ну, почти. Июньский теплый вечер. Сверчков иногда забываю отключить, и они в режиме нон-стоп стрекочут. Но это мелочи. И участок самый лучший: ёлки, валежник, разнотравье, а не традиционные фонтаны, дорожки из гравия, бассейны. В свое время позабавил пенсионного менеджера своим проектом – такое обычно не заказывают. Никаких тебе морских берегов, апельсиновых рощ и белых пароходов на горизонте. Пруд с лягушками, сруб и баня.
У Савельева, к примеру, – джунгли. Но у него и дотации большие: он сорок лет на оборонку трудился. Но мое мнение: стерильные джунгли – не джунгли вовсе. У него там все «по красоте»: безопасно, ночи нет, только легкие сумерки, милые чистенькие обезьянки, молчаливые какаду и черные пантеры возлежат на деревьях. Сам Савельев каждое утро устраивает фитнес-марафон: бегает от тигра, иногда от слона. Обязательно звонит мне перед пробежкой: «Пожелай мне удачи в бою и не остаться в этой траве». Я ему: «Но пасаран!» Не понимаю, как у него сердце еще не выскочило. Но у нас же все под контролем пенсионного медуправления. Савельеву можно от слона бегать. А вот мне – грибы собирать. Ставлю обычно программу «микс»: это когда белые не через каждые пятнадцать минут, а непредсказуемо.
Через забор – Игнашевич. Вот там почти всегда дождь. Причем самый противный – ноябрьский. Игнашевич пенсию в первую неделю тратит на какие-то затратные квесты, нам не говорит на какие, а потом до конца месяца ему за неуплату коммуналки дождик врубают. Сидит печальный в резиновых сапогах
