Книга Словно мы злодеи - М. Л. Рио

Занятия по сцендвижению проходили в репетиционном зале после обеда. Мы вытащили из кладовки потертые синие маты, разложили их на полу и принялись лениво делать растяжку в ожидании Камило. Камило – молодой чилиец, из-за темной бороды и золотой серьги в ухе слегка походивший на пирата, – был у нас постановщиком боев, личным тренером и преподавателем движения. Занятия на втором и третьем курсах отводились танцам, пантомиме, этюдам животных и всей базовой гимнастике, которая может понадобиться актеру. Первый семестр четвертого курса был посвящен рукопашному бою, второй – фехтованию.

Камило пришел ровно в час дня и, поскольку был понедельник, построил нас взвешиваться.

– Ты набрал пять фунтов с начала семестра, – сказал он, когда я встал на весы. Он был доволен тем, чего я добился за лето, даже если Гвендолин этого и не оценила. – Ты придерживаешься программы, которую я тебе дал?

– Да, – ответил я; это было в основном правдой.

Предполагалось, что я должен бегать, качаться, хорошо питаться и не слишком много пить. Мы дружно игнорировали продвигаемую Камило политику ответственного употребления алкоголя.

– Хорошо. Продолжай с весами, только не загони себя. – Он склонился ко мне, словно хотел поделиться секретом. – Для Ричарда нормально выглядеть Халком, но у тебя, честно говоря, обмен веществ не тот. Побольше белка, будешь поджарый и опасный.

– Отлично.

Я сошел с весов, освободив место для Александра – он был выше меня, но всегда недобирал, потому что курил без остановки и просыпал завтраки. Я посмотрел на свое отражение в длинных зеркалах напротив окон. Подтянулся я неплохо, но хотелось набрать массы, чуть больше мышц. Делая растяжку, я посмотрел на Джеймса, который был из нас самым маленьким – едва за метр семьдесят пять, стройный, но не худой. В нем было что-то почти кошачье, какая-то первобытная гибкость. (На этюдах животных Камило дал ему леопарда. Он месяц крадучись ходил в темноте по нашей комнате, пока не вошел в роль настолько, что напрыгнул на меня, пока я спал. Следующие полчаса я провел, дожидаясь, когда перестанет колотиться сердце, и заверяя Джеймса, что мой крик ужаса был, да, совершенно искренним.)

– Ричарда сегодня не будет? – спросил Камило, когда Александр сошел с весов.

– Он приболел, – ответила Мередит. – Мигрень.

– Жаль, – сказал Камило. – Что ж, надо продолжать без него.

Он стоял, глядя сверху вниз на нас шестерых, сидевших рядком, как утята, на краю мата.

– На чем мы остановились на прошлой неделе?

Филиппа: На пощечинах.

Камило: Да. Напомните мне правила.

Рен: Убедиться, что стоишь не слишком близко. Смотреть партнеру в глаза. Развернуться, чтобы заслонить место удара-подзвучки.

Камило: И?

Джеймс: Бить только плоской раскрытой ладонью.

Камило: И?

Мередит: Надо продать удар.

Камило: Как?

Я: Убедительнее всего звуковой эффект.

– Отлично, – сказал Камило. – По-моему, мы готовы к чему-то требующему больше силы. Почему бы нам не изучить удар наотмашь?

Он прочистил горло, похрустел костяшками пальцев.

– Удар наотмашь делается кулаком или открытой ладонью, в зависимости от того, что вам нужно, – отличается от прямого, потому что при нем нельзя пересекать корпус.

– Это как? – спросила Мередит.

– Джеймс, можно тебя? – позвал Камило.

– Конечно.

Джеймс поднялся на ноги и позволил Камило поставить себя в нужное положение; они оказались лицом к лицу. Камило вытянул руку, так что кончик его среднего пальца почти коснулся кончика носа Джеймса.

– Когда наносите удар прямой ладонью, рука должна пройти поперек середины корпуса партнера. – Он провел рукой перед лицом Джеймса, как в замедленной съемке, не дотрагиваясь. Джеймс повернул голову в том же направлении. – Но при ударе наотмашь так делать незачем. Вместо этого моя рука пойдет прямо вверх сбоку от него.

Правый кулак Камило двинулся вертикально вверх от левого бедра, мимо макушки Джеймса.

– Видите? Одним длинным движением по прямой. Даже лицо пересекать не стоит, потому что так можно кому-нибудь расквасить нос. Но на этом всё. Ну что, попробуем на полной скорости? Джеймс, подзвучка на тебе.

– Понял.

Они встретились глазами, и Джеймс слегка кивнул Камило. Рука Камило мелькнула между ними, послышался отчетливый удар, когда Джеймс хлопнул самого себя по бедру и отшатнулся. Все произошло так быстро, что невозможно было поверить, что они друг друга не коснулись.

– Безупречно, – сказал Камило. – Давайте поговорим о том, когда и зачем вам может понадобиться это движение. Кто начнет?

Первой ответила Филиппа. (На занятиях у Камило она часто бывала первой.)

– Раз не надо пересекать тело, можно встать ближе друг к другу. – Она склонила голову набок, переводя взгляд с Камило на Джеймса, как будто перематывала и воспроизводила в уме удар. – Так все становится почти интимным и сильнее поражает – именно из-за интимности.

Камило кивнул.

– Примечательно, насколько театр – и особенно Шекспир – способен снизить в нас чувствительность к виду насилия. Но это не просто сценический прием. Когда Макбету отрубают голову, или Лавинии вырезают язык, или заговорщики омывают руки в крови Цезаря, это должно вас задевать независимо от того, жертва вы, агрессор или просто свидетель. Вы когда-нибудь видели настоящую драку? Она уродлива. Она физиологична. А самое главное – она эмоциональна. На сцене мы должны держать все под контролем, чтобы не причинить вред другим актерам, но насилие должно рождаться от сильного чувства, иначе зритель в него не поверит. – Он обвел нас взглядом и остановился на мне. Под его усами обозначилась улыбка. – Оливер, присоединишься к нам?

– Конечно.

Я поднялся и занял место Камило напротив Джеймса.

– Так, – сказал Камило, положив нам руки на плечи, – все знают, что вы двое дружите, правда?

Мы оба ухмыльнулись.

– Джеймс, ты попробуешь ударить Оливера наотмашь. Не говори ничего вслух, но я хочу, чтобы ты представил, что он должен сделать, чтобы ты его ударил. И не шевели ни единой мышцей, пока не почувствуешь позыв.

Улыбка сползла с лица Джеймса, он смотрел на меня пристальным, неуверенным взглядом, сведя брови к переносице.

– Оливер, а ты сделай наоборот, – сказал Камило. – Представь, что спровоцировал нападение, и, когда оно произойдет, дай чувству ударить себя, пусть кулак тебя и не коснется.

Я растерянно заморгал.

– Когда будете готовы, – сказал Камило и отступил назад. – Не спешите.

Мы стояли неподвижно, уставившись друг на друга. Глаза у Джеймса были яркие, пронзительно-серые, но, стоя настолько близко, я видел вокруг зрачков тонкое золотое колечко. Что-то в его мозгу крутилось, работало – напряглись желваки в углах челюсти, нервно подергивалась нижняя губа. Джеймс, насколько я знал, ни разу по-настоящему на меня не злился. Завороженный странностью происходящего, я совершенно забыл свою часть упражнения и просто смотрел, как