Книга Творцы грядущего - Алекс Бонд

Так продолжалось всю ночь напролет, и все время я прислушивался к бою старых церковных часов. Время от времени удавалось задремать, но мой беспокойный сосед будил меня и не давал спать.

Глава 8. Репортер «Обозрения»

Едва первый слабый солнечный луч пробил себе путь сквозь наше окно и известил о наступлении нового дня, я, несмотря на упорный протест Билла, поднимаю его с постели.

– Вставай скорее. Я больше не могу. Я отправляюсь в госпиталь.

– Но ведь нет еще пяти часов.

– Не беда. Кого-нибудь разыщу. Я не в состоянии больше терпеть боль. А разве ты ничего не чувствуешь?

– Иногда немного.

Когда мы добрались до изолятора, мы не нашли там доктора, и помощь нам оказал санитар. Билл, собственно, и не нуждался в ней, но составил мне компанию. К восьми часам мы закончили наше лечение, побродили немного и отправились на поиски редакции «Вечернего Обозрения». Здание газеты помещалось в самом центре газетного квартала. Это был четырехэтажный домик, словно карлик, сжатый посреди возносящихся до небес небоскребов. Билл идет впереди и спрашивает, где помещается отдел хроники.

– Наверху, – коротко указывает нам дежурный служитель у ветхой входной двери. Поднимаемся по крутой лестнице наверх. На первом этаже помещаются различные отделения акционерного издательского общества «Обозрение»; больше всего места уделено отделу известий, который мы узнали по металлическому стуку многочисленных телеграфных аппаратов.

– Наверно, сюда – решительно говорит Билл и тянет за ручку замызганной двери.

Но здесь оказалось не то. Мы попали в большое помещение, заполненное узкими столами, на которых в хаотическом беспорядке наставлены всевозможного рода пишущие машинки и телеграфные аппараты; за ними работали люди с таким усердием, словно от этого зависела их жизнь.

– Вам что? – спрашивает какая-то длинная, худая фигура, к которой мы обратились.

– Нам нужен господин Томас Грэхем Ватсон, – объясняю я.

– Здесь такого нет! – отрывисто отвечает фигура и поворачивается.

– Но он должен быть здесь, – наступает на нее Билл, – он служит в редакции.

– Вечерней или утренней?

– Вечерней.

– Это наверху, – бросает нам на ходу фигура и уже громко выкрикивает телеграмму из Вихиты в Канзасе.

Покидаем зал и лезем по второй, крутой и узкой лестнице наверх. По дороге видим стеклянную дверь с довольно убогой надписью «Обозрение»; полагая, что мы наконец у цели, входим. Большой зал, набитый старыми конторками, но ни единой души человеческой. В недоумении смотрим друг на друга.

– Я удивляюсь!

Чему удивляется Билл, он не успевает сказать, потому что какой-то мальчик, пробегая мимо заваленного бумагами стола, с разбегу натыкается на нас. Извиняется, хочет бежать дальше, но Билл удерживает его за руку.

– Где отдел хроники «Вечернего Обозрения»?

– Этажом выше.

Мальчик пальцем указывает нам на дверь с надписью «Вечернее Обозрение». Билл с раздражением толкает дверь, и мы поднимаемся уже по винтовой железной лестнице на следующий этаж.

Здесь царит большая суета. Пробегают мимо полуодетые, замасленные люди, толкая перед собой тележки. Треск наборных машин совершенно оглушает нас. Заметив на противоположном конце помещения огороженное проволочной решеткой более безопасное местечко, пробираемся туда.

От тридцати до сорока конторок сжаты на таком тесном пространстве, что между ними едва хватает места для стульев; на них сидят люди, готовящие вечерний выпуск «Обозрения». Почти все это были молодые люди, лишь кое-где из-за более высокой конторки выглядывала седая голова.

Все курили, голубоватые облака табачного дыма носились в воздухе.

– Что вам угодно? – спрашивает лысый человек, сидящий перед конторкой недалеко от входа, у решетки.

– Нам нужно видеть господина Томаса Грэхема Ватсона.

– Мальчик! – кричит старик. Затем дает пронзительный свисток, на который сбегаются из разных углов до полудюжины одетых во всевозможные одеяния грязноватых мальчишек.

– Эй, ты! – обращается старик к одному из них. – Скажи Ватсону, что его спрашивают двое молодых людей.

Мальчик, словно змейка, проскользнул между конторками, и через минуту мы увидели Ватсона.

– Подождите немного, – извиняется он. – Я пишу сейчас отчет в ближайший номер о большом пожаре, но скоро буду свободен. Присядьте.

Мы бы с удовольствием последовали этому предложению, но не было видно ни одного стула. Мы продолжали стоять и наблюдать жизнь и движение вокруг нас.

Шла напряженная работа. Наклонясь над своими пишущими машинками, люди, казалось, совсем погрузились в нее. Но полный контраст с ними представляла собой группа из трех недурно одетых юношей: двое из них перебрасывались свертком бумаги, а третий старался ударить на лету этот сверток линейкой. Я и Билл с интересом следили за движениями этого третьего, как вдруг вся группа разлетелась, словно наэлектризованная.

– Смит! – раздается бас седоватого мужчины, который сидел у середины четыреугольного бюро. – Берт Кревлей!

Импровизированная игра в мяч переходит в состязание на скорость по направлению голоса, причем все трое прихватывают свои шляпы и верхнее платье.

Позвавший их мужчина что-то им сказал, и они торопливо направились к выходу; в эту минуту показался Ватсон.

– Заканчиваем! – раздался чей-то сильный голос. Работающие на машинах тотчас распрямились, и напряженная атмосфера разрядилась.

– Набор готов, – объясняет нам наш приятель журналист. – Придется подождать Вилли, а пока я познакомлю вас с нашим «обществом».

«Общество» оказалось кружком прекрасных молодых людей, по мере своих сил старавшихся занять нас. Их проницательность была поразительна. Не успев опомниться, мы выложили им все: и наши каникулярные планы, и нашу надежду работать для «Обозрения», сами того не понимая, как это могло случиться.

– Сегодня Вилли долго нет, – замечает один из них, и на наш вопрос, кто это Вилли, Ватсон объясняет:

– Это редактор хроники. Зовут его собственно Вильям Вальдрон Уоллес, но мы его зовем уменьшительным именем Вилли.

В это время вошел Уоллес; это был нездорового вида человечек, нервно жующий окурок сигары. Бросив короткое приветствие, он быстро прошел в свою комнату и, по-видимому, тотчас же окунулся в работу, так как не прошло и двух минут, как им уже были разосланы три или четыре мальчика. Затем были вызваны и отправлены с различными поручениями три хроникера, и только после этого Ватсону удалось ввести к нему нас. Наш разговор был очень короткий и меня мало удовлетворил.

Я сильно смутился, да и у самого Ватсона был очень почтительный вид. Редактор принял нас дружелюбно, но у него, безусловно, не было времени. Узнав, кто мы такие, он сказал, что рад с нами познакомиться и надеется, что мы проведем очень интересное лето. Затем без лишних разговоров он вернулся к своей работе, окунул перо в чернильницу и принялся за писанину. Нам ничего не оставалось, как поскорее выйти.