Книга Пиранья. Бродячее сокровище - Александр Бушков

Вокруг наблюдалось полнейшее безлюдье. Ни единой живой души.Мазур поднялся по четырем бетонным ступенькам, оказался в обширном полутемномзале, где не горела ни одна лампочка, а два окошечка в торцевой стене наглухозакрыты изнутри. И здесь – никого.

Не собираясь сдаваться так просто, Мазур решительнымишагами, гулким эхом отдававшимися под потолком напоминавшего ангар зала,направился к кассе и постучал в темную гладкую доску, закрывавшую правоеокошечко – деликатно, культурно, согнутым указательным пальцем.

Никакой реакции. И столь же интеллигентный стук в левоеокошечко толку не принес. Он постучал громче. Потом, наплевав на хорошие манеры– откуда они у лесного бродяги, изрядно оскотинившегося в джунглях,господа? – загрохотал кулаком совершенно по-советски, с теми же печальнымирезультатами.

Посмотрел в окно, точнее, проем в тонкой бетонной стене. Нуда, пассажирский поезд был на месте – старенький тепловоз и три вагона с незастекленными окнами. Что за черт?

Вышел на бетонный перрон.

Опаньки!

Один-единственный живой человек все же отыскался – и это былполицейский в сером мундире с желтыми погонами и огромной коричневой кобурой напоясе. Парочку таких Мазур видел в городке – только на этом вместо кепи быласбитая на затылок каска американского образца с расстегнутым ремешком, а влевой руке он держал старомодную итальянскую винтовку – неуклюже, как грабли.Вид у стража закона был вовсе не воинственный, а скорее усталый и равнодушный,как у человека, которому все надоело на этом свете. Ни тени бдительности илиохотничьего азарта, это Мазур понял с полувзгляда. Пожилой, лет пятидесяти,дядька, взмокший от пота и унылый.

Завидев Мазура, он, правда, оживился, пошел к нему, державинтовку за середину вовсе уж раздолбайски, затараторил что-то по-испански.

Мазур пожал плечами:

– Нон абла эспаньоль, команданте...

Это-то он знал: что «команданте» здесь довольно высокий чини потому служит вежливым обращением к любому канцелярскому сморчку, которомуэто страшно нравится.

«Команданте», как выяснилось, по-английски не говорилвообще. Видя, что Мазур не понимает, он вытянул два пальца и похлопал себя погубам интернациональным жестом.

«Ах, вот оно что, – подумал Мазур. – Бычкистреляешь, бедолага...»

Он протянул пачку, вежливо поднес огоньку. Полицейский судовольствием затянулся, прислонил винтовку к стене, и, показав Мазуру назастывший поезд – где в кабине тепловоза никого не было – пожал плечами,закивал с таким видом, словно его собеседник и сам должен был прекрасно всепонимать.

Мазур если что и понимал, так это то, что все неспроста.Инструктор ведь говорил: «В такой дыре билет на поезд нужно покупать заранее,часов за несколько. Потом народу набьется... Поезда ходят неаккуратно, так чтотам принято на вокзал приходить часа за три-четыре до отправления...»

Положительно, что-то произошло. Вот только что? Сделать, чтоли, последнюю попытку?

Он показал на рельсы, на тепловоз, постучал пальцем по своимчасам, всем видом демонстрируя полное непонимание происходящего. Благодарный затабачок полицейский искренне пытался ему помочь – энергично жестикулировал,повторяя одни и те же жесты, стрекотал без умолку, но, увы, в потоке слов Мазурне мог разобрать ни единого знакомого.

В конце концов, бесплодность этих усилий стала емуокончательно ясна, и он, кивнув стражу порядка, вразвалочку побрел в конецперрона. Что у них могло приключиться?

– Сеньор! Ола, сеньор! – послышался рядом азартныйшепот.

Мазур медленно обернулся. Пацаненок лет десяти – двенадцати,худющий, как Кащей, лохматый и босой, в драных шортах и еще более печальноговида майке, выглядывал из-за угла, манил с таинственным видом.

Не долго думая, Мазур направился за угол бетонной коробки.Вряд ли стоило ожидать каких-то неприятных сюрпризов. Пацан может оказаться инаводчиком вполне взрослых уголовничков, но, с другой стороны, средь бела дня,в двух шагах от полицейского... Нет, не настолько всё же пали нравы в этомсонном захолустье.

– Ну, что скажешь, дитя мое? – спросил Мазур слюбопытством, когда полицейского не стало видно.

По-английски пацаненок не говорил. Зато искусством пантомимывладел прекрасно.

– Чух-чух-чух, фшшш! – громко изобразил он шум поезда,показал на Мазура, выразительно махнул рукой на восток, куда уходили рельсы. И,должно быть, произведя полнейшую инвентаризацию памяти, нашел все же парочкуслов по-английски: – Еххать, еххать, да?

– Точно, – сказал Мазур. – Си. Ехать.

Показав на тепловоз с вагонами, местный Гаврош яростнозатряс скрещенными руками, замотал головой.

– Это-то я и сам уже уяснил, старина, – сказалМазур. – Никуда этот поезд не пойдет. Можешь предложить что-нибудьполучше?

Должно быть, мальчишка ориентировался на вопросительнуюинтонацию, которую не мог не почуять при всем своем невежестве в «инглезе». Онподнял руку, помахал у Мазура под носом растопыренной пятерней:

– Синко долла, да? Синко! Долла!

У Мазура понемногу крепла догадка касаемо того, что этотнехитрый монолог означает. Для проверки он вытащил пятерку с ликом давным-давнопочившего американского президента и показал, состроив многозначительнуюгримасу: «Это?»

Пацаненок энергично закивал – и, отпрыгнув, принялся манитьМазура куда-то в сторону путей. Почти не колеблясь, Мазур направился следом,настороженно следя, чтобы не подвергнуться внезапному нападению. При здешнейбедности даже его немудрящие пожитки могли представлять немаленькую ценность.

Мальчишка ловко поднырнул под вагон товарного поезда – иМазур последовал за ним. Там, на последнем пути, стоял еще один товарняк.Проводник поманил Мазура вдоль вагонов, наконец, остановился возле одного – незакрытого наглухо, как другие, а лишенного двери, вместо которой было прибитопоперек три доски. От вагона остро шибало коровьим навозом, внутри виднелисьохапки соломы.

– Чух-чух-чух, ту-уууу! – сообщил мальчишка,подпрыгивая, надувая щеки, махая рукой на восток, похлопывая себя по запястью,где часов, конечно же, не было, но сам жест крайне многозначителен. –Чу-чу-чуххх!!!

– Понял, не дурак... – сказал Мазур, протягивая Гаврошучестно заработанную пятерку.

Тот просиял, шутовски отдал честь и моментально нырнул подвагон. Миг – и его уже след простыл. Мазур облегченно вздохнул, когда от головытоварняка послышался протяжный свисток, и поезд явственно дернуло, отчеголязгнула сцепка.

Ну, разумеется! Пассажирский никуда не пойдет, а воттоварняки, похоже, шпарят по расписанию, и мальчишка совершенно правильнорассудил, что путешественник вроде Мазура за особенным комфортом не гонится...Молодец, постреленок, за такую наводку дал бы и побольше пятерки!