Книга Молчи обо мне - Айя Субботина

— Евгения — это моя жена, Юля. Юля — это Евгения, выпускающий редактор «VOS». Мы случайно встретились в Праге и вместе летели домой.

Даже не помню, что говорю в ответ на вежливое приветствие. Мы обмениваемся несколькими общими фразами, прощаемся — и я быстро иду к дверям. Чемодан на колесиках становится таким тяжелым, словно я везу контрабанду золотых слитков.

Я ничего не сделала, но чувствую себя грязной с ног до головы.

И если быть до конца честной с собой, то причина проста и понятна, как азбука — ничего не было, но если бы Игорь… Я бы переступила через свои принципы никогда не связываться с несвободными мужчинами и позволила этому случиться.

— Куда? — спрашивает таксис, когда усаживаюсь в первую же свободную машину.

Называю адрес и прошу добираться самым длинным путем.

Я просто задохнусь в четырех стенах своей пустой квартиры.

Пока мы ездим по городу, кочуем из одной пробки в другую, я без особо интереса листаю список своих контактов в телефоне. Нахожу номер сестры, пишу ей, чтобы заехала вечером и забрала сувениры, но она, как всегда, вся в делах и как раз готовит новые медиа-материалы для будущей лекции, поэтому «придержи все, что не портится, а что портится — съешь сама!» Еще приписывает, что я лучшая сестра в мире и интересуется, не привезла ли я из самого сказочного города мира «икру». Господи, это так… в ее духе, что у меня нет сил даже возмутиться. Просто тыкаю в первый же попавшийся бестолковый смайлик и выключаю телефон. С концами, совсем. Чтобы не поддаться соблазну еще раз проверить имена в телефонной книге и еще раз больно удариться в неоспоримый факт: мне некому позвонить хотя бы просто ради предложения вместе куда-нибудь сходить. Все мужчины в моей жизни — либо коллеги, либо люди, которые в той или иной степени просто «нужны»: компьютерный мастер, электрик, пара дизайнеров, просто ни о чем не говорящие имена.

Я так стремилась отгородиться от боли, что в конце концов изолировала себя от реальной жизни. Как Чудовище из сказки спрятала свое сердце под колбу из пуленепробиваемого стекла и запретила ему биться.

Когда такси притормаживает у подъезда, я почему-то сразу замечаю черную машину. Сзади и потемках она не выделятся ничем особенным, но я уверена, что это машина Артема. Я еще только пытаюсь понять, что он может тут делать, а мужчина уже открывает дверцу и помогает выйти.

— Привет, лягушка-путешественница.

— Привет, — тупо отвечаю я.

Сегодня он в белом свитере, потертых джинсах, небрежно зашнурованных ботинках. Та же улыбка. Тот же запах мятного зеленого чая, от которого у меня кровь приливает к щекам.

— Прости, что не забрал из аэропорта: я бы просто не успел, пришлось срочно возвращаться на работу, подписывать кучу важных документов и раздавать подчиненным ускоряющие подзатыльники.

Пока я в ступоре от происходящего, Артем забирает из багажника мой чемодан и маленькую спортивную сумку и сам подталкивает меня до подъезда. А мне достается роль послушно переставляющей ноги куклы.

— Как ты узнал, когда я…

— Спросил твою помощницу, ты же сама сказала, где работаешь, пришлось заехать в редакцию.

Вика — не тот человек, который всем без разбору рассказывает о моих планах на день, тем более не выдает в подробностях даты приездов из рабочих командировок. Но это же Артем. Он даже мою «систему безопасности» взломал без проблем.

— Проще было позвонить, — бормочу я, пока этот нахал забирает у меня ключи. — Зачем такие сложности?

— Не хотел услышать «нет», — говорит он. — С МДЖ так часто бывает: вам до чертиков хочется, но страх и предрассудки мешают сделать шаг навстречу. А я, знаешь, уже давно ни за кем не бегаю: старые холостяцкие повадки вот так за пару дней не вытравить. Поэтому решил срезать крутой вираж.

— Сжульничал, — подсказываю более походящее слово.

— Конечно, теперь ты просто не сможешь отказать мне в чашке кофе.

— Очень даже смогу.

Мы заходим в лифт, Артем вопросительно ждет, когда я назову этаж, но я не собираюсь облегчать ему задачу: пожимаю плечами и прижимаюсь спиной к стенке.

— Вперед, Пуаро, попробуй угадать. А если нет… — Во мне зажигается давно забытое чувство безрассудства, вспыхивает импульс. — Ты всегда можешь уточнить этот вопрос у моей помощницы.

— Ладно, — беззаботно смеется Артем и просто выбирает самый последний этаж.

— Я живу гораздо ниже. Это совсем «холодно».

Он прижимает меня к стенке: грубо, нагло, как мужчина, который никогда не слышал «нет». Одну руку ставит у меня над ухом, другую запускает под пальто, поглаживает талию, бедро, сжимает пальцы так сильно, что я непроизвольно жмурюсь. Пусть у меня останется синяк. Пожалуйста, пусть хотя бы крошечная отметина на теле. Ко мне так давно не прикасался мужчина, что я забыла, насколько это приятно. И, совершенно точно, ко мне никогда не прикасались вот так, без заискивающего взгляда, без сальной улыбки.

— А так «горячо»? — Он заводит ладонь мне на живот. Ниже, ниже, вдоль молнии джинсов. Сжимает промежность, вынуждая привстать на носочки от острого приятного чувства. — Ненавижу, когда на женщине брюки. Юбка значительно облегчает процесс знакомства.

— Я не приглашаю тебя на кофе, — еще пытаюсь сопротивляться я, но уже понимаю, что это почти бесполезно.

— Наверное потому, что хочешь пригласить меня на секс?

— Ты совсем без тормозов?

Вместо ответа он разводит мои ноги, большим пальцем безошибочно угадывает то самое место между ног, надавливает на него и хрипло смеется, когда я поворачиваю голову и в бесконтрольной потребности сдержать стон цепляюсь зубами в его запястье.

У меня просто слишком долго никого не было. Нет никакой химии и магии, просто мое тело хочет этого мужчину.

— Я всего лишь не усложняю, Евгения. Мы же не школьники, чтобы начинать с записок в портфель.

— Двенадцатый, — выдыхаю я, когда двери лифта открываются на чужом этаже, и Артему приходится отпустить меня, чтобы нажать на кнопку.

Глава восьмая: Холостяк

Теперь я еще больше не понимаю, почему между нами не зашипело и не затрещало.

Всю неделю я жестко ебался с работой и Светкиными фокусами. Ожидаемо, разового секса хватило, чтобы она снова оказалась в своей стихии, снова «забыла», что я послал ее на хер и попросил выехать. А я… Мне было настолько по фигу, что я просто не хотел ничего выяснять. Снова. Устал опять доказывать, как мне важна тишина и ясный мозг.

Просто тупо пустил все на самотек: приходил домой, натыкался на брошенное на диване в гостиной мокрое полотенце, злился, швырял его в ванну, пытался напомнить, что женщина вроде как должна присматривать за домом, а не превращать его в конюшню. Мы ругались, Светка рыдала, мирились в койке. Я отрубался, утром уходил на работу — и все повторялось снова почти в тех же декорациях.