Книга Мрачный залив - Рэйчел Кейн

– Я не привереда, – отвечает Ви и подмигивает Ланни. – Сойдет что угодно.

– Скажи мне, что ты не шла всю дорогу вот в таком виде, – просит Ланни, когда Ви придвигает к столу стул Сэма, а я ставлю перед ней чистую тарелку. Вид у моей дочери неподдельно обеспокоенный, но Ви не отвечает, только набрасывается на яичницу с беконом, словно изголодавшаяся волчица. Кое-какие хорошие манеры у этой девушки есть, но обычно она не утруждается их показывать. И, честно говоря, есть что-то приятное в том, чтобы наблюдать за человеком, настолько полно живущим в настоящем – в этом конкретном моменте. Это, однако, не значит, что я не тревожусь о ней и о ее влиянии на мою дочь.

– Слушай, миз[4] Пи, – произносит Ви, – у вас нет кетчупа к яичнице?

Я протягиваю ей кетчуп, пытаясь подавить содрогание.

– Ви, что ты делаешь сегодня?

– Ничо. – Она сует в рот порцию яичницы, политой кетчупом. – Воюю с патриархатом.

– Воюешь тем, что нигде не работаешь? – замечает Коннор. – Нормально.

– У меня есть работа, – отмахивается она от его слов. – По крайней мере, подработка.

Если это правда, то для меня это новость. С тех пор, как Ви добилась эмансипации, она пытается устроиться на ту или иную работу… спорадически. Мы дали ей денег, чтобы внести депозит за квартиру, и она сама добывает арендную плату – по счастью, невысокую. У нее вроде бы все в порядке. Я ей не мать и достаточно хорошо знаю ее, чтобы понимать: ей не понравится, если я буду давить на нее и расспрашивать ее. Вместо этого я наблюдаю. Не похоже, чтобы она была под воздействием алкоголя или наркотиков, и это хорошо. Я не могу удержать ее от того, что она намеревается делать, но должна дать ей понять, как я за нее беспокоюсь. И Ви действительно меня слушает. Она уже не то дикое, злобное, временами жутковатое дитя, с которым я познакомилась в Вулфхантере, – по крайней мере, отчасти.

Я рада прогрессу, пусть даже он идет мелкими шажками.

– Я получила письмо, – неожиданно объявляет Ви, достает из кармана пижамы упомянутое письмо и подталкивает его ко мне по столу. – Наверное, тебе надо его увидеть.

– Настоящее бумажное письмо, – замечаю я. – Ух ты, как старомодно!

– А то. – В ее выражении лица сквозит какая-то мрачность. Я смотрю на конверт; на нем аккуратно выведены имя и адрес Ви, но адреса отправителя нет. Достаю тонкий тетрадный листок и разворачиваю его.

Дорогая Вера Крокетт!

Не позволь себя обмануть. Они не те, кем ты их считаешь.

И все. Как и следовало ожидать, подписи нет. И штампа на конверте тоже.

– Он пришло к тебе на дом?

– Угу. Этот козел знает, где я живу, и прицепил свою писульку к той ржавой штуке на двери, где вешают квитки о просрочке платы и все такое.

– Как ты думаешь, о ком он говорит?

Ви возводит глаза к потолку.

– Что, обязательно надо это проговаривать? У меня тут не так-то много друзей. По-моему, все ясно.

– Ты считаешь, что это о нас? Обо мне и детях?

– Ясен перец.

Я откладываю письмо и конверт в сторону. Они пойдут в мой архив. Я знаю, что это проблема, но пока не знаю, насколько серьезная.

– Ви, ты знала, что такое может случиться. Ты постоянно приходишь к нам, гуляешь с Ланни. Ты засветилась в новостях. Рано или поздно кто-то из троллей должен был заинтересоваться тобой. Хорошая новость в том, что девяносто пять процентов этих людей – трусы, которые не осмеливаются что-то предпринять. Они чувствуют себя храбрыми и крутыми, угрожая издали. – Это правда. Но я хорошо понимаю: это письмо не было прислано издали. Оно было прикреплено к ее двери. – Если ты хочешь, чтобы я отнесла это в полицию…

Хотя я отлично знаю, что ноксвиллская полиция просто отмахнется. В письме даже нет никаких угроз и каких-либо прямых утверждений. Просто расплывчатые фразы.

– Нет! – резко выпаливает она, как я и предполагала. – Сама разберусь.

Ви слишком много общалась с полицией за свою недолгую жизнь, а в Вулфхантере копы были такими же сволочами, как и преступники – а то и похуже. Она не поверит человеку с жетоном, разве что в совершенно безвыходной ситуации. И, честно говоря, на этот раз подобное обращение было бы совершенно бесполезным.

Ланни берет Ви за руку и сжимает, успокаивая куда эффективнее, чем могла бы сделать я. Ви широко ухмыляется ей и складывает измазанные кетчупом губы, как для поцелуя. Ланни отшатывается.

– Фу! – восклицает моя дочь. – Какая гадость! Нет.

– Определенно нет, – говорю я. – Вытри рот, Ви.

– Ты не моя мама.

– А за стол ко мне ты усаживаешься так, как будто да. Вытри рот.

Она неохотно подчиняется. Ви не любит делать что-либо не по своей воле, и я надеюсь, что когда-нибудь она это перерастет. Может понадобиться еще восемнадцать лет роста, прежде чем Ви обретет какое-нибудь подобие равновесия. Эта девушка мне нравится, я ее уважаю – и даже люблю в некотором смысле, – но отношусь к ней настороженно. Она состоит из сплошных острых углов, ее не обнимешь так, чтобы не пораниться. А я не хочу, чтобы мои дети – и особенно Ланни – поранились.

«Тогда тебе не следовало псевдоудочерять ее», – говорю я себе. Справедливо. Но я не могла просто бросить ее в тот момент, когда она готова была сорваться в штопор саморазрушения. По крайней мере, теперь у нее есть шанс. И кто-то, кто присмотрит за ней.

– Мне нужен ствол, – заявляет Ви. – Для защиты.

«О черт!»

– Не так быстро, – говорю я ей. – Если он тебе нужен, ты должна следовать тем же правилам, что и все в этом доме. Ты должна пройти обучение, и я не имею в виду эти дурацкие сетевые курсы стрельбы. Ты должна ходить в тир и хорошо научиться стрелять, а потом продолжить тренироваться, чтобы поддерживать форму. Понятно?

У меня нет власти заставить ее сделать так; Ви может просто фыркнуть в ответ на мои слова и сделать так, как сама захочет. Но она сидит за моим столом, и я говорю с ней самым строгим своим тоном.

К моему удивлению, это срабатывает; Ви несколько секунд задумчиво жует яичницу, потом произносит:

– Ну, я мало что знаю насчет стволов. Может, и правда кто-то вроде тебя должен сказать мне, что и как надо делать.

– Огнестрельное оружие – для нападения. Оно не сможет защитить тебя. Оно не для того, чтобы хвастаться. Единственное, что оно может – и может это хорошо, – это убить кого-то, кто, как ты считаешь, пытается убить тебя, и не дать ему это сделать. В этом-то и проблема – в суждении. Потому что ты должна быть готова принять это решение за долю секунды, не имея достоверной информации, в ситуации, когда в твоей крови бурлит адреналин, когда ты испугана до смерти.