Книга Любимая - Джил Грегори

Джулиана напряглась. Почему никто никак не отвечает на подобное заявление? Дядя Эдвард уставился на большие пальцы рук, а тетя Катарина внимательно изучает узор турецкого ковра.

Абсурд какой-то. Если бы в Сент-Луисе кто-нибудь из молодых людей после непродолжительного знакомства осмелился бросать на нее столь откровенные взгляды или делать такие дерзкие заявления, ей бы запретили общаться с ним. Джон Брин ведет себя так, будто… будто он ее муж!

Джулиана вспомнила, как тетя Катарина предупреждала ее о том, что ни в коем случае нельзя оскорблять хозяина дома. Интересно, сердито подумала она, как далеко они зайдут в этом стремлении? Однако девушка вынуждена была подавить гнев и промолчать. Не стоит с первой же минуты ставить Джона Брина на место, с неохотой призналась она себе. Ведь она дала слово, что будет любезна с ним. Но не слишком, добавила она. Будет правильнее, если она даст понять хозяину «Двух дубов», что не ответит на его авансы. «Не удивлюсь, – подумала Джулиана, считая себя достаточно опытной в подобных делах, – если за время нашего визита он попытается поцеловать меня!»

– Могли бы мы выпить чаю, мистер Брин? – бесстрастным тоном, каким она обычно отваживала тех, кто не пользовался ее благосклонностью, произнесла Джулиана. – Уверена, тетя и Виктория страдают от жажды не меньше меня.

– Да, конечно. – Брин взглянул на нее с восхищением, сразу почувствовав, что она готова ринуться в бой, и направился в гостиную. – Прошу прощения, сударыни. Узнав о происшествии в городе, я совсем забыл о правилах гостеприимства. Дело в том, что у меня нет жены, которая напомнила бы мне о необходимости в первую очередь позаботиться о гостях. Вы должны простить меня. До приема еще несколько часов, у вас достаточно времени, чтобы освежиться и переодеться. Сюда, пожалуйста, мисс Монтгомери.

Джулиана шла через просторные комнаты и чувствовала, что огромный дом заглатывает ее. Казалось, он занимает всю землю ранчо. В ярком свете ламп поблескивали стенные панели из темного дерева. Широченная дубовая лестница вела на площадку второго этажа, куда выходило множество дверей. За первой из них была большая, как бальный зал, гостиная с диванами, обитыми алым дамасским шелком, синими бархатными креслами, резными столами красного дерева и сервантами, заставленными графинами с виски, бренди и вином. В камине весело потрескивали дрова. Пол был застелен турецким ковром, стены украшало несколько акварелей. Однако несмотря ни на что, Джулиана чувствовала себя неуютно. Создавалось впечатление, будто Джон Брин постоянно что-то подсчитывает в уме, даже когда наливает бренди дяде Эдварду или подает чай дамам. Его лицо все время сохраняло выжидательное выражение, и Джулиана казалась самой себе вкусным пирогом, за который с минуты на минуту примется изголодавшийся человек.

Но и позже, приняв ванну с добавкой ароматических веществ и вытеревшись мягчайшим полотенцем с отделкой из французского кружева, Джулиана продолжала вспоминать, как блестели глаза Джона Брина, когда он подходил к ней, как он с видом собственника дотрагивался до ее руки. Ее передернуло. Ладно, она будет вежлива с ним, но не более. Вряд ли дядя и тетя ждут, что она будет поощрять его ухаживания только ради того, чтобы деловые переговоры дяди Эдварда увенчались успехом! Это было бы слишком. Почему-то Джон Брин вызывал у нее беспокойство. Под красивой внешностью, мягкими манерами и умением очаровывать окружающих она чувствовала нечто холодное и пугающее. Она не доверяла ему. И хотела всеми силами избегать оставаться с ним наедине.

Однако вечером, во время перерыва между танцами, случилось именно это. Джулиана кожей ощущала, с каким неодобрением тетя и дядя взирают на то, что она танцует то с одним партнером, то с другим. Казалось, они шокированы тем, что местные правила приличия позволяют молодым людям в непринужденной форме представиться даме и пригласить ее на танец.

– На Востоке так не принято, – фыркнула Виктория, повернувшись к матери.

«Но мы не на Востоке», – мысленно порадовалась Джулиана, когда улыбающийся молодой человек закружил ее в энергичном виргинском риле. Двигаясь в такт мелодии, она с наслаждением танцевала среди еще десяти веселых пар.

Отделанная алыми и синими тонами гостиная «Двух дубов» была залита светом свечей. Тяжелую мебель раздвинули, чтобы освободить место для танцев. Длинные столы вдоль стен были уставлены блюдами с говядиной, олениной и тушеным картофелем. В тяжелом жарком воздухе плавали ароматы домашнего хлеба и пирогов. Джулиана поняла, что гости – а их было не меньше сотни – прибыли из города и с соседних ранчо, чтобы выразить свое уважение Джону Брину, выдающемуся гражданину Денвера. Брин представил ее дядю почти всем, у нее же была возможность общаться только с ковбоями, которые образовали очередь, чтобы покружиться с ней в танце.

Когда виргинский рил закончился, Джулиана почувствовала, что задыхается. Не успела она поблагодарить своего партнера, как перед ней возник долговязый рыжеволосый молодой ковбой. Из-под темно-серого стетсона на нее смотрели задорные голубые глаза.

– Мэм, – проговорил он, локтем отталкивая ее предыдущего партнера, – не окажете ли вы мне честь принять от меня бокал лимонада? Весь вечер вы танцевали без устали, и мне кажется, вы устали до изнеможения да и пить хотите, как лошадь в пустыне.

Джулиана засмеялась.

– Ну как я могу устоять против такого соблазнительного предложения! – воскликнула она, прижимая руку к учащенно бьющемуся сердцу. – Я выпью лимонада, если вы присоединитесь ко мне, мистер…

– Киди, мэм, Джил Киди. – Он большими глотками пил лимонад и изучал Джулиану, глядя на нее поверх бокала.

Никто не обращал на них внимания. Гости – владельцы ранчо, ковбои, женщины в платьях из миткаля и льна, горожане в рубашках с жесткими воротничками и черных костюмах – оживленно разговаривали и потягивали напитки.

Джулиане, воздушной, как видение, в шелковом платье цвета лаванды, сразу понравился Джил Киди. Она улыбнулась ему еще радушнее, когда он сообщил:

– Мисс Монтгомери, мэм, я работаю на мистера Брина в «Двух дубах» уже год и должен сказать, что такие красивые девушки, как вы, встречаются в наших краях реже, чем золото – в змеиной яме. Сегодня у меня счастливый день.

Джулиана сдержалась, чтобы не расхохотаться над его забавным техасским выговором.

– Счастливый день? Вот как? И почему же, мистер Киди?

– Джил, мэм, я настаиваю, – сурово произнес он и, поставив бокал на стол, взял ее за руку. – Внутренний голос велел мне появиться в зале. И теперь я знаю почему. Чтобы встретиться с вами, вот почему. Вы моя судьба, мэм. В этом нет сомнения. – Киди ослабил узел клетчатого шейного платка и чуть ли не с детской восторженностью взглянул на Джулиану. – Расскажите мне о себе, мисс Монтгомери, и побыстрее, пока какой-нибудь старый кривоногий ковбой не украл вас у меня.

– О, я бы предпочла послушать о вас, – поддразнила его Джулиана. – Вам нравится работать в «Двух дубах»?

Вопрос заставил его насторожиться, но он тут же взял себя в руки.