Книга Сказание о Старом Урале - Павел Северный

– Теперь Акинфия надо со дня на день ждать, – тихо говорила Сусанна. – Намедни дозналась, что проклятый Шанежка ему о тебе весть подал.

– Не велика беда, – беспечно отвечал Прокопий. – Приедет отец, а мы крадучись встречаться станем. А может, еще и задержится в Петербурге – дела у него там немалые.

– Обязательно прикатит, раз ты здесь. Сердцем чую: гложет его ревность, как голодная крыса. Подозревает, что мы любим друг друга. Думает, как бы сынок любимую не отбил. Боишься отца, Прокопушко? Молчишь? Неужто зазорно сознаться? Знаю, что боишься! А ты у меня поучись. Я вот нисколечко его не страшусь.

– Твоя сила – над ним. А я – сын ему. Значит, его сила надо мною.

– Верно. Есть моя сила над ним. Бабья. Весь народ в вотчинах Акинфия боится, а ко мне в опочивальню он без спросу войти не смеет.

– Не надо об этом.

– Ишь какой! Нельзя помянуть, что он ко мне в опочивальню ходит? Вот ты и спаси меня, увези отсюда поскорей. Все обещаешь, что к себе возьмешь в столицу. Я же не корю тебя, что хромоножку свою не позабываешь. Думаешь, не знаю, что иную ночь, тайком от меня, с ней коротаешь?

– Про это кто тебе наплел?

– Да сама видела, как эта святоша Настенька поутру от тебя убегала.

– Неправда! Не любишь ты Настеньку за старое, за то, что раньше у меня с нею было. Хочешь, вовсе сгоню ее отсюда?

– Пошто девку гнать? Она неповинна в том, что ты ее красоту приметил. На лицо не хуже меня, только умения в ней нет, хитрости бабьей, повадок ласковых. Не сумела она тебя властью бабьей так опутать, чтобы ни на кого и глянуть не мог... Так и пусть себе возле нас живет, от отца нас заслоняет.

– Тише, Сусанна!

– Ох какой ты усторожливый стал. В ночной темени даже берез страшишься.

– А в тебе откуда эдакая прыть? Нешто запамятовала, что здесь вокруг нас везде уши? Небось каждому из слуг лестно отцовскую милость шепотком заслужить.

– Чудные вы, мужики! Воровать ходите, а, по пути, своей же тени пугаетесь. Ну, молчи, молчи, только дай на груди твоей погреться...

В темноте, притаившись за толстым стволом березы неподалеку от скамейки, слушала каждое слово этой беседы девушка Настенька. Она по пятам кралась за гуляющей парой.

Покинутая, измученная ревностью, девушка не находила себе покоя больше месяца. Прокопия она любила. Холодела при мысли, что потеряла его навсегда. Сама, преодолевая стыд, подкрадывалась к его покоям в доме, забиралась в опочивальню и, не заставая его, ждала там чуть не до рассвета. Понять не могла, отчего не ласков с нею молодой хозяин в свой последний приезд.

Мучила себя догадками. Стала тайком следить за ним и узнала наконец горькую правду. С ужасом поняла, кто ее злодейка, разлучница. С горя убежала тогда в парк, кинулась оземь, изошла горючими слезами. Теперь от всей души молилась, чтобы скорей воротился из столицы хозяин-отец. В тихой Настеньке вспыхнула такая ненависть к Сусанне, что каленым угольем жгла душу, затмевала все помыслы. Но где взять сил одолеть злые чары разлучницы? Ведь сама-то взята была Прокопием лишь для временной забавы, сознавала, что полюбить его было безумием для подневольной девки. Но уж от Сусанны-то, змеи, никак не ждала тайного удара! Проклятая ночная воровка! Злоба закипала в Настенькином сердце против Сусанны. Ведь для блажи, со скуки сманила к себе Прокопия! Разве эта капризная, своевольная женщина таит в себе ту нежность, что живет к любимому человеку в ее, Настенькиной, верной душе?

Сегодня с вечера выслеживала любимого. Дождалась, когда он затемно пришел в парк. Кралась за березами, неслышная как тень. Видела и слышала, как позднее пришла Сусанна. В темноте Настенька каждым нервом чувствовала, что любовники обнимаются и целуются. Слушая их, Настенька поняла, что хозяйка дома украла любовь молодого хозяина еще с прошлой осени. Значит, все время ходила воровкой. Обманщица! Ведь как ласково разговаривала с обокраденной, как часто садилась слушать Настенькины песни в буранные ночи, не находя, знать, иного развлечения в отсутствие Прокопия.

Конечно, Настенька теперь может сгубить разлучницу. Может открыть правду хозяину. Но девушка мысленно уже дала себе зарок молчать: ведь под пыткой она могла бы выдать и Прокопия! Как ни мечтала она отомстить Сусанне, но гнала эти мысли, сознавая, что в гневе хозяин не побоится руку поднять и на сына...

Настенька явственно услышала в тишине слова Сусанны:

– Не тужи, Прокопушко, что отец нас разлучит. Ты и тогда иную ночку у меня досыпать станешь.

– Ты в уме ли? Или голова не мила стала?

– Подарочек я тебе припасла. Коль скажу, зацелуешь от радости.

– Так говори.

Сусанна засмеялась.

– А ты, оказывается, не по-мужски любопытен. Уж потерпел бы!

– Да говори же скорей.

– Ну, слушай.

Однако Сусанна перешла на шепот, и Настенька не разобрала ничего про ее «подарочек» Прокопию. Зато сам Прокопий слушал с возрастающим интересом и не раз прерывал ее шепот удивленными тихими возгласами. Вот что шептала ему на ухо осторожная собеседница:

– По весне Акинфий в Ревду на неделю уезжал. Заскучала я той порой. Обидно стало, что нет тебя близко. Села однажды в постели и плачу. Разрыдалась в голос и вдруг различаю за постельным пологом будто кошачье мяуканье. Сначала испугалась – ведь сам знаешь, в нашем доме всякое может померещиться. Думала, почудилось, но прислушалась и уже явственно слышу: мяучит кошка! Эдак с час она там мяукала, потом затихла. А я так и не смогла заснуть. Когда рассвело, я заперла дверь, зашла за полог, перемазалась вся в пыли и паутине, но не отстаю, ищу тайник с кошкой. Гляжу: у спинки кровати стена ковром занавешена. Стала я ее легонько простукивать. Не раз ведь слыхала от челяди про тайные ходы в подземелье. Отвернула край ковра, просунула под него руку да и нащупала впалость. Залезла вся под ковер и нашла-таки узенькую дверь. Толкнула ее. Заскрипела, но поддалась, отворилась. Схватила я свечу и опять за ковер. Шмыгнула в дверь, очутилась в коридорчике. Вдруг пламя свечи зашевелилось. Все-таки прошла по коридорчику еще шага четыре. Тут оступилась, увидела крутую лесенку. Спустилась по ней. Зазябла вся от страха и от сырости. Да и дух затхлый. Кончилась эта лесенка. Опять дверь, только железная. Ключ в ней. Помаялась, но повернула. Отворила железную дверь и очутилась...

Ничего не слышала Настенька из этого рассказа. От ночной сырости ее всю трясло. Она боялась выдать себя, упасть, закричать. Таиться не было больше сил. Настенька выскочила из-за укрытия и, не удержав стона, побежала.

Ее легкие шаги услышали Прокопий и Сусанна.

– Кто бы это?.. – с тревогой спросил Прокопий. – Уж не выслеживал ли нас кто-нибудь?

– А уж ты и перепугался? – раздраженно проговорила Сусанна, но и сама старалась прислушаться к затихающей чужой поступи. Через минуту в парке все стихло.

Но эту легкую поступь уловили не одни любовники. Слышал их и приказчик Шанежка. Он очутился в парке вовсе ненароком: вернулся домой из купеческой слободы сильно выпивши и свалился спать, не раздеваясь. Разбудил его колокол Наклонной башни часа через три.