Книга Сказание о Старом Урале - Павел Северный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот удача!
– Да. Великая удача у Ерофея. Может быть, и у вас окажется подлинно великая удача, от коей процветут казенные заводы. На какой реке, говорите, эта ваша «Железная гора»?
– На реке Кушве.
– Хорошо, что вы, Сергей Иванович, вырвали рудное место из демидовских клещей. Что ж, воротимся в крепость, а завтра без промедления вы с горными офицерами покатите Железную гору смотреть. Только где вы теперь вашего вогула сыщете?
– Не извольте беспокоиться. Никуда со своего зимовья на Баранче не уйдет. Ведь награды ждет.
– Дождется. А если не найдете своего вогула, самого заставлю Железную гору искать... Река Кушва? Что-то не помню такого названия. Сядете ко мне в экипаж, по дороге расскажете все поподробней.
Татищев направился к слободе.
– Будь здоров, Ерофей. Не забывай, о чем беседовали.
– Как же можно про такое забыть? Низко кланяюсь...
Как вешняя вода уральских рек затопляет луга и низины, так и народная молва об открытии Железной горы разлилась по краю.
Открытая Степаном Чумпиным кушвинская руда оказалась не просто богатой залежью магнитного железняка. Люди скоро поняли, что открыто не только чудо Урала, но и чудо всей земли, всего мира.
Ожидаемого богатства – двух горстей серебра – вогул Чумпин за свое открытие еще не получил от русского генерала. Но шихтмейстеры Ярцев и Куроедов все же дали Степану рубль восемьдесят копеек за то, что он проводил их к горе. Степан просил больше, но они отказали.
Из полученных денег восемьдесят копеек Степан отдал собрату по зимовью Ватину: Чумпин передавал образцы руды Ярцеву и Мосолову в присутствии Ватина.
Открытие необычайного месторождения взбудоражило весь край. Частные заводчики исходили завистью, с пеной у рта, до хрипоты спорили о барышах, какие, по примерным подсчетам, Железная гора могла дать тому, кто примется за ее разработку.
Никита Никитич Демидов в своем ревдинском дворце кипел, выходил из себя от припадков бешеной злобы. Выместить эту озлобленность на приказчике Мосолове Никита Никитич не мог, ибо тот пользовался покровительством Акинфия, поэтому Никита срывал злость на жене, на домашней челяди и подневольном рабочем люде.
Взволновало открытие руды и крестьян и охотников, живших по берегам Кушвы в соседстве с горой. Люди эти понимали, что судьба их ждет одинаковая – и землепашца и зверолова. Да и чей бы завод ни поставили на Кушве – казенный ли, демидовский или иной купеческий, все деревни так или иначе припишут к заводу, а самих жителей заставят работать на рудниках.
Прощай, привычная, вольная жизнь!
Татищев ликовал. Находка обещала осуществить его лучшие надежды и мечты о процветании казенных заводов. С обычной для него горячностью он сразу стал готовиться к постройке нового завода, который, по беглым подсчетам, сулил стать не просто прибыльным, а необыкновенно доходным.
Руда из Железной горы, испытанная в крепостной лаборатории, в малой печи, дала с пуда одиннадцать фунтов лучшего мягкого железа. Для сплава готового товара из нового Кушвинского завода уже удалось сыскать водную дорогу до самой Чусовой. Добыча руды должна обходиться в гроши. В Петербург послали подробное донесение о чудесном месторождении. Располагая по новой инструкции правом открывать казенные заводы по своему усмотрению, Татищев решил начать сооружение Кушвинского завода тотчас же, как самолично съездит на Железную гору и убедится в том, что самые смелые чаяния сбываются.
* * *
Невьянского хозяина, Акинфия Демидова, не было на Урале в дни открытия Кушвинского месторождения. Еще в конце апреля он выехал в столицу. Весть о чудесной горе сообщил Акинфию брат Бирона. Ошеломленный сообщением, Акинфий послал к брату Никите в Ревду тайного гонца с письмом. Тот скакал и день и ночь. Прочитав послание брата из Петербурга, Никита Никитич даже занемог. Приказчики и рудознатцы на всех демидовских заводах приуныли. Их сытым, наглым рожам не на шутку грозили хозяйские кулаки. Плохие вести из Петербурга частенько оборачивались для холопов мордобоем.
Мосолов, главный виновник неудачи, считался у Демидовых старшим приказчиком и имел большие права, но тоже побаивался хозяйского гнева, вспоминая, что в былые годы не раз случалось пробовать тяжесть Акинфиевой руки. Мосолов не мог простить себе некой стародавней оплошности. Ведь еще целых четыре года назад лично к нему приходил отец Чумпина Анисим и говорил о какой-то диковинной железной горе!.. На эти слова вогула Мосолов тогда не обратил никакого внимания. Кляни теперь свою незадачливую судьбу, ищи забвения на дне стакана, злись, отводи душу на рабочем народе, кровяни ему лица направо и налево, без всякого разбора!..
Давно ли пронеслась молва по Уралу о чудесной рудной находке? А ведь уж не одна сотня людей проклинает неведомого вогула Степана Чумпина, открывшего майской ночью в зимовье на берегу Баранчи тайну горы русским начальникам и дельцам.
* * *
Недели через две после отъезда Акинфия Демидова из Невьянска в Петербург сын Демидова Прокопий, живший в столице, проведал о поездке отца и тут же сам отправился на Каменный пояс. Предугадав, какой дорогой поедет отец, Прокопий, чтобы не встретиться с ним, поплыл в Невьянск водой по Каме и Чусовой, а уж там добрался лесами до родительского гнезда. Причину этого неожиданного путешествия Прокопий таил про себя: он просто соскучился по Сусанне. Разумеется, отцовским приказчикам он привел иные доводы, чисто делового порядка.
Неожиданный приезд Прокопия озадачил приказчика Шанежку. Как быть? Он сразу вспомнил наказ Акинфия не спускать глаз с Сусанны. Не сделать ли вид, будто и он ничего не заподозрил? Не отойти ли пока в сторону? Подальше от греха? Однако после долгих раздумий он все же послал в столицу гонца с извещением, что молодой хозяин живет в Невьянске.
Открытие кушвинского рудного чуда не слишком поразило Прокопия. Конечно, он огорчился, потому что главное чудо уральских недр оказалось не в демидовских руках. Но сильного волнения он по этому поводу не испытывал: не до того было! Кроме того, он терпеть не мог своего дядю Никиту за болезненную жадность, желчность и мелочность. Полагая, что от мосоловского просчета больше всех пострадал именно Никита, Прокопий Акинфиевич втайне даже радовался дядиной неудаче.
Время шло. В мочажинах и болотах обильно рассыпался голубой бисер незабудок.
Куранты невьянской башни каждый час бесстрастно играли свой мелодичный менуэт...
Безветренная июльская ночь до того тиха, что лист не шелохнется на дереве. Темнота сгустилась, и не под силу людскому глазу одолеть ее. Полыхают где-то вдали вспышки зарниц, на короткие миги слепят мерцание тихих звезд. В демидовском дворцовом парке изредка кычут совы.
Плакучие березы склонили ветви над водой пруда. Поверхность его укрыта плывунами; на блюдцах листьев лежат чашечки водяных лилий. Несколько чугунных скамеек скрыты среди прибрежных берез. На одной из них – Прокопий Демидов и Сусанна. Давно вышли в парк и присели у воды. Колокола на башне прозвонили половину двенадцатого.
