Книга Молитва по ассасину - Роберт Ферриньо

— Между нами не должно быть секретов. Я готов сделать первый шаг. Потому и позволил вам свободно перемещаться по городу, без ограничений или сопровождающих. Рабов у меня достаточно. Не хватает свободных.

— Да, конечно.

— Я предполагал, что у вас возникнут сомнения. Они пройдут, как пройдет все остальное. — Старейший прикрыл глаза, словно от приступа боли. — Мне следовало заложить четвертую бомбу под Ватикан, как предлагал старший сын Касим. Взрыв неминуемо настроил бы католиков против евреев… а Касим стоял бы сейчас рядом со мной вместо вас. — Он покачал головой. — Касим был старшим сыном последней жены, которую я действительно любил. Лучший из курса в Массачусетском технологическом. Гениальный мальчик, ученый и воин. Касим хотел взорвать бомбу под собором Святого Петра, но меня в то время беспокоило постоянно возрастающее экономическое могущество Китая. Я указал на Шанхай, и он повиновался. Теперь он мертв. — Свежий ветер трепал седые волосы. — Так же задувало и на море, когда перевернулась их рыбацкая лодка. Выжил только Сафар Абдулла, переправлявший стержни, а он и так уже находился при смерти. — Старик привалился к перилам. — Очевидно, Аллах решил преподать мне урок смирения.

— В тот день вы убили по крайней мере двадцать миллионов человек. Не слишком ли поздно для чертова урока смирения? — Ракким заметил, как дрогнули губы Старейшего: богохульство его явно оскорбило.

— Я сделал все, что было необходимо для защиты веры. Для распространения веры. Так сказано в Священном Коране…

— Двадцать миллионов…

— Они погибли ради восстановления Халифата, как и описано в пророчестве. Правоверные, погибшие в Мекке, уже находятся в раю. Другие… горят в аду.

Ракким заставил себя успокоиться. «С криком выигрывают бой. Войну выигрывают молча». Так учил Рыжебородый.

— Если бомба находится на дне океана, вам нечего бояться. Зачем Дарвину было убивать Мириам Уоррик? И какой смысл в смерти Фатимы, дочери Сафара Абдуллы? Чего вы опасаетесь?

— Того, что не хватит времени, — ответил Старейший. — Противостояние Рыжебородому уже стоило мне двадцати пяти лет жизни. Так много времени понадобилось мне, чтобы расставить на доске все фигуры. Аллах благоволит терпеливым, но, возможно, у меня не найдется еще четверти века.

— Если нет доказательств…

— Рыжебородому не нужны доказательства, чтобы начать войну со мной, неужели вы до сих пор этого не поняли? — Старейший всплеснул руками. Темные вены просвечивали сквозь кожу его ладоней. Ногти приобрели желтоватый оттенок. Словно у мумии. — Президент умирает. Я много работал над тем, чтобы заручится верностью его последователя. Наступили… смутные времена. Даже без всяких доказательств следствие Рыжебородого относительно взрывов распространит сомнение и смятение среди правоверных. Я не позволю, чтобы мой план постепенной замены власти оказался нарушен. — Он строго погрозил пальцем. — Что, по-вашему, сделают католики, если всплывет правда? Или умеренные? Станет ли Библейский пояс спокойно дожидаться, пока мы отделяем истину от лжи?

— А я бы с радостью расстроил ваши планы.

— Ракким, да откройте же глаза. Поймите, наконец, что я вам предлагаю. — Старик обвел руками Стрип, представлявший собой целый мир в миниатюре. Париж, Лондон, Великие пирамиды, Сахарную голову, гору Килиманджаро, Пекин, Кремль и даже Страну пиратов. — Все, что вы видите, и даже больше, может стать вашим.

Ракким верил.

Старейший схватил его за плечо, и меж ними как будто пробежал электрический разряд.

— Поднимается ветер перемен. Вы можете стать частью бури или оказаться унесенным ею. Я предлагаю вам занять место рядом со мной. Присоединяйтесь ко мне, и вам будут предоставлены безграничные возможности. Безграничные.

Ракким убрал его руку.

— Как насчет коробки «Твинки»? Говорят, они были бесподобно вкусны, и я слышал, что где-то сохранился склад, буквально набитый ими. Вы ведь сказали, что мне будут предоставлены неограниченные возможности. — У него застучали зубы. — Договорились, коробку «Твинки» и кассету с первой серией «Бэтмена» для Сары.

Старейший расхохотался.

— Уже тридцать лет не вспоминал о «Твинки». — Улыбка седобородого сделалась натянутой. — Ибрагиму, моему старшему сыну, вы не понравитесь. Он почувствует исходящую от вас угрозу и, как бы я ни разубеждал его, поймет, что я предпочитаю ваше общество. Но вы не являетесь прямым потомком Пророка, да будет благословенно его имя, поэтому никогда не сможете занять мое место. Данный факт должен бы смягчить его ревность, однако этого, к сожалению, не произойдет. Дарвина Ибрагим боится, но вас он станет презирать.

— Судя по всему, у вашего сына не все в порядке с головой. Может, передумаете насчет возрождения Халифата? Вам явно не хватает поддержки.

Старейший посмотрел на него оценивающим взглядом.

— Именно поэтому я пригласил вас. И Дарвина.

— Весьма польщен, однако если вы пытаетесь меня соблазнить, то заранее предупреждаю, я разобью ваше сердце.

— Готов рискнуть. — Старейший смотрел мимо него. — Жаль, что вы не встретились с Касимом. Вы бы ему понравились. Он никого не боялся. — У старика задрожала нижняя губа. — Такой прекрасный мальчик… нашел свою смерть на дне глубокого темного моря. Я стал ненавидеть океан. Раньше плавал каждый день, а теперь не могу смотреть на волны. Иногда мне кажется, что именно по этой причине я перебрался жить поближе к пустыне.

Ракким внимательно наблюдал за его лицом. Судя по всему, слезы были искренними.

Старейший откашлялся.

— Я долго ждал такого, как вы. И такого, как Дарвин. Много лет искал ассасина в отставке, давно вычеркнутого из списков и разорвавшего прежние связи. Использовал все имеющиеся в моем распоряжении ресурсы, но, лишь найдя Дарвина, понял, почему на поиски ушло так много времени. — Он наклонился к Раккиму. — Ассасины и воины-тени похожи друг на друга. И те и другие принадлежат к элитным подразделениям, гордятся своей независимостью. А еще и тех и других в конце концов предают собственные командиры. Вы этого не знали? Считаете себя единственным, кому повезло? Разве не замечательно, что вы оказались у меня сегодня. — Он разгладил лацканы пиджака. — Ассасины проводят в среднем до двенадцати операций, прежде чем их уничтожают. Если позволить им жить дольше, они становятся слишком опасными, слишком неуправляемыми, слишком обуреваемыми жаждой крови. Это — величайшая тайна фидаинов, известная только старшим офицерам, которых насчитывается не больше дюжины. Сами ассасины, конечно, не подозревают об этом. Верят в истории об ушедших на покой и живущих в роскоши коллегах. Это не так. Бывших ассасинов не существует. За исключением Дарвина. Он принял участие в сорока пяти операциях, прежде чем его решили ликвидировать. — Выражение лица Старейшего сделалось ледяным. — Слишком долго ждали.

— Как обычно ликвидируют ассасинов?

— Решили записать?

— Может пригодиться.