Книга Хармс Даниил - Даниил Иванович Хармс

сказал:

— Не смотри так: чудес много на земле.

Мы вернулись домой. И к нам пришла Ольга.

Она уже работала в школе, преподавала английский.

Даня был в душе очень добрый. Он сказал мне:

— Пригласи Ольгу, чтобы она пришла к нам поесть.

Кажется, у нас был суп.

И Ольга пришла. Она не знала, что мне уже известно об их отношениях. Но я ей, конечно, ничего не сказала и даже не подала виду, что всё знаю.

О настроениях тех дней мне напомнило мое сохранившееся письмо к Наташе Шварц. Она была уже в эвакуации в Молотове (Перми), и я ей писала. Конечно, я не забывала о военной цензуре и прибегала кое-где к иносказаниям.

«22) VIII

Дорогая Наталия Борисовна,

Вы совершенно справедливо меня ругаете, что я не ответила на обе Ваши открытки, но были обстоятельства, которые помешали мне это сделать.

Я около 2-х недель работала на трудработах, но в городе. Уставала отчаянно. У нас все так же, как и при Вас, с той только разницей, что почти все знакомые разъехались, а Даня получил II группу инвалидности. Живем почти впроголодь; меня обещали устроить на завод, но боюсь, что это не удастся.

Девятнадцатого числа из Л-да уехал к Вам в Пермь Мариинский театр. Как видите, все стекается в Ваши далекие края. С театром выехал Всеволод Горский и возможно Вы с ним там встретитесь. Предупреждаю Вас, что накануне отъезда он сделал очень мелкую подлость, которая охарактеризовала <его> с самой нехорошей стороны, поэтому будьте с ним осторожнее, если увидитесь. Милая, дорогая моя Наталия Борисовна, если бы Вы чувствовали, как здесь тоскливо стало жить после разъезда всех близких.

Вчера уехала Данина сестра, и в квартире пусто и тихо, кроме старухи, кот<орая> наперекор всем продолжает жить.

У меня лично неважно на душе, но все это не напишешь, страшно не хватает Вас. Очень нравится мне Нина Ник<олаевна>[13], и я часто у нее бываю, вспоминаем Вас.

Видела 2 раза М—[14], она выглядит не очень хорошо, думаю, что тоже покинет милый Ленинград. Даня просит поцеловать Вас обоих, я крепко, крепко целую Вас, и передайте больш<ой> привет Антону Ис<ааковичу>.

Ваша Марина».

Как потом оказалось, я написала это письмо буквально накануне рокового дня.

Даня, наверное, жил в предчувствии, что за ним могут придти. Ждал ареста. У меня, должна сознаться, этого предчувствия не было.

В один из дней Даня был особенно нервный.

Это была суббота. Часов в десять или одиннадцать утра раздался звонок в квартиру. Мы вздрогнули, потому что мы знали, что это ГПУ, и заранее предчувствовали, что сейчас произойдет что-то ужасное.

И Даня сказал мне:

— Я знаю, что это за мной…

Я говорю:

— Господи! Почему ты так решил?

Он сказал:

— Я знаю.

Мы были в этой нашей комнатушке, как в тюрьме, ничего не могли сделать.

Я пошла открывать дверь.

На лестнице стояли три маленьких странных типа.

Они искали его.

Я сказала, кажется:

— Он пошел за хлебом.

Они сказали:

— Хорошо. Мы его подождем.

Я вернулась в комнату, говорю:

— Я не знаю, что делать…

Мы выглянули в окно. Внизу стоял автомобиль. И у нас не было сомнений, что это за ним.

Пришлось открыть дверь. Они сейчас же грубо, страшно грубо ворвались и схватили его. И стали уводить.

Я говорю:

— Берите меня, меня! Меня тоже берите.

Они сказали:

— Ну пусть, пусть она идет.

Он дрожал. Это было совершенно ужасно.

Под конвоем мы спустились по лестнице.

Они пихнули его в машину. Потом затолкнули меня.

Мы оба тряслись. Это был кошмар.

Мы доехали до Большого Дома. Они оставили автомобиль не у самого подъезда, а поодаль от него, чтобы люди не видели, что его ведут. И надо было пройти еще сколько-то шагов. Они крепко-крепко держали Даню, но в то же время делали вид, что он идет сам.

Мы вошли в какую-то приемную. Тут двое его рванули, и я осталась одна.

Мы только успели посмотреть друг на друга.

Больше я его никогда не видела.

ИЛЛЮСТРАЦИИ

Д. Хармс. Автошарж. 1930-е годы

Даниил Хармс. Конец 1920-х годов

Даниил Хармс и Эрика Эдельман накануне ее отъезда в Швейцарию. 1929 год

Марина Малич за фисгармонией Хармса, на которой, однако, она никогда не играла. Середина 1930-х годов

Многие знали от Д. Хармса о его брате Иване Ивановиче, бывшем приват-доценте Санкт-Петербургского университета. И лишь немногие знали, что никакого брата у Даниила Ивановича не было, хотя он и показывал эту фотографию, на которой так искусно изображал бывшего приват-доцента. В чем же выигрыш? В розыгрыше.

Д. Хармс. Элементы азбуки. 1920-е годы

Д. Хармс. Рисунок к произведению А. Введенского «Убийство чиновника». 1930-е годы

Д. Хармс. Шаржированный портрет А. Введенского. 1920-е годы

Д. Хармс и А. Порет. Начало 1930-х годов

А. Порет. Иллюстрация к рассказу «Семь кошек»

Афиша знаменитого вечера обэриутов в ленинградском Доме Печати. 1928 год

Д. Хармс. 1926 год

Н. А. Заболоцкий. Портрет Д. И. Хармса. 1930-е годы

Д. Хармс. Автопортрет с галстуком. 1933 год

Д. Хармс. Портреты. 1930-е годы

Д. Хармс. Древнеегипетский бог мудрости и волшебства Тот. 1924 год

Рисунки 14-летнего Дани Ювачева

Обложки журнала «Чиж», в котором печатался Д. Хармс

В. Конашевич. Обложка книжки Д. Хармса «МИЛЛИОН».1931 год

В. Татлин. Обложка книжки Д. Хармса «Во-первых и во-вторых». 1929 год

В. Ермолаева. Обложка и одна из иллюстраций