Книга Кошки-мышки - Вера Каспари

Знать бы, чей труп… Какие потаенные события привели к смерти человека, который никогда не был рожден? Что сталось с Гомером Пеком, чей острый, но не самый щепетильный ум придумал знаменитого Уоррена Дж. Вильсона? И как во всю эту головоломку вписывается женщина – не то блондинка, не то брюнетка, поднявшаяся на тридцатый этаж в тот вечер, когда был убит Вильсон? На эти вопросы ищет ответы полиция. Вот и все, что известно об убийстве, совершенном в прошлом мае и по сию пору не раскрытом.

Капитан Риордан не сдается. Он твердо намерен разгадать эту загадку. Истина однажды засияет в темных тенях прошлого и прольет свой яркий свет на тайну. Однажды мы узнаем, что за человек скрывался за именем несуществующего профессора, обучающего жизненному успеху посредством почтовой рассылки.

Такова была история Вильсона, одна из многих в череде выходивших в нашей рубрике «Нераскрытая загадка месяца». Возможно, я вел себя глупо в упрямом стремлении во что бы то ни стало продавить ее в февральский номер. Возможно, я не заметил нюансов. Тогда я не знал, что меня подозревают в знании большего – будто бы я написал в статье не все, что мне известно об этом деле. Шагая за Манном по коридору на аудиенцию к Ноблу Барклаю, я искренне думал, что иду защищать свой редакторский авторитет.

Нам пришлось довольно долго ожидать в приемной. Секретарша Барклая, Грейс Экклес, одарила нас улыбкой, предназначенной для тех, кто удостоился чести войти в кабинет ее начальника.

– Он примет вас через минуту. Говорит по телефону с сенатором, – сообщила она и скрылась за стеклянной стеной, отделяющей Барклая от мира.

Мы остались ждать в компании незнакомых посетителей. Приемная отличалась феодальной помпезностью. На обшитых дубовыми панелями стенах висели фотографии Нобла Барклая с семейством. На длинном дубовом столе были разложены последние номера пяти журналов – «Правда», «Правда и здоровье», «Правда и любовь», «Правда и преступление» и «Правда и красота». На другом столе, накрытом бархатом, лежал экземпляр книги «Моя жизнь – правда». Рядом с прекрасным портретом на суперобложке значилось, что это шесть миллионов сто восемьдесят две тысячи четыреста пятьдесят четвертая копия нетленной работы Нобла Барклая. На книжных полках рядами стояли образцы всех семидесяти шести изданий на шестнадцати языках, включая японский.

Манн встал у большого окна, игнорируя настороженные взгляды окружающих. Голова его была откинута назад, словно он застыл в молитве или картинном ликовании. То ли радовался триумфу надо мной, то ли просто репетировал разговор с высоким начальством.

Остальные посетители смиренно притулились на резной итальянской скамье в темном углу. Их было пятеро, все жалкие и смущенные: женщина средних лет с тайком всхлипывающим мальчишкой лет десяти-двенадцати; пожилая пара, сидящая на самом краю, словно за место на этой жесткой скамье взималась отдельная плата; горбун, с губ которого не сходила виноватая улыбка, словно он извинялся за свое уродство. Истинно верующие, готовые весь день просидеть здесь в надежде хотя бы мельком увидеть Нобла Барклая.

– Он готов вас принять, – пропела мисс Экклес.

Она нажала на кнопку, щелкнул дверной замок, и под завистливыми взглядами со скамьи для посетителей мы вошли в святая святых.

Барклай стоял к нам спиной у окна, глядя на мокрую от дождя улицу. Мы прошли в середину длинного кабинета. Толстый ковер на полу делал наши шаги бесшумными. Я откашлялся. Манн неодобрительно покачал головой, но было поздно. Медитация Барклая была прервана. Он обернулся.

– Как дела, Эд? – сказал он Манну и протянул мне руку. – Рад вас видеть, юноша. Присаживайтесь. Что я могу для вас сделать?

Барклай был человек большой и радушный, с волевым загорелым лицом и густыми и гладкими белоснежными волосами. Он носил свободные твидовые костюмы, но со своей фигурой он мог себе это позволить – такие мощные плечи не скроешь даже плотной шерстью.

– Вы по поводу истории Вильсона? – спросил он, глядя мне прямо в глаза.

Когда я ворвался в кабинет Манна, тот притворился, что ничего не знает, Барклай же не стал юлить.

– Я ожидал, что буревестник вот-вот постучит в мое окно.

– Вы знаете о том, что статью не пропустили, мистер Барклай?

– Да, я ее читал. Прекрасно написано, мой мальчик. Спросите Эда, что я вчера сказал ему о вас.

Он требовательно посмотрел на Манна. Тот обнажил зубы в фальшивой улыбке.

– Я собирался вам это передать, но пришел сегодня в офис довольно поздно – миссис Барклай с близнецами вернулись с побережья, нужно было встретить их на вокзале.

– Мистер Барклай, я не понимаю. Если статья вам понравилась…

– Понравилась? О, я нашел ее превосходной. Отличный слог. Смело и сильно. И мне понравилось, что информацию вы добывали сами, а не ограничились переписыванием того, что уже выходило по этому делу раньше. Нет, вам нужно было самому разобраться во всех винтиках. У нас такое ценится.

– Давайте посмотрим на факты, – потребовал я. – Вам статья понравилась, но Манн ее в номер не пропускает. Он отправил вам служебную записку? Вы ее читали? Согласны с ним?

Барклай засмеялся.

– Погодите, погодите. Мы с Манном все обсудили накануне вечером, и он сразу надиктовал записку. Я бы, конечно, изложил суть более простым языком, но Эд никак не справится с последствиями курса ведения деловой корреспонденции.

Он подмигнул мне. Манн усмехнулся одним ртом.

– Тогда я не понимаю, – ответил я.

– Редакционная политика, – ввернул Манн.

– Разве мы не договорились написать об одном из более широко известных преступлений? Дело Дот Кинг или Элвелла – они же, можно сказать, исторические!

– И наша аудитория уже знает про них все!

– Вы говорили об этом на совещании, но ваши возражения, как вы помните, были признаны несущественными.

– Я был уверен, что мы решили писать об известных преступлениях в отсутствие чего-то нового. У меня же есть новая интересная история.

– Похвально, вы проявляете инициативу, – сказал Барклай.

Прозвенел звонок, оповещающий, что наступил полдень. Я подумал об Элеанор – будет ли она выходить на обед или из-за дождя решит остаться.

– Мистер Барклай, мне просто нужна от вас веская причина. Почему вы не хотите печатать историю Вильсона?

Манн рассеянно вертел в руках портсигар. Он не курил в присутствии Барклая.

Барклай откашлялся.

– Хотя мне нравится ваша манера писать, Джон, некоторые аспекты данной конкретной статьи меня не устраивают. В первую очередь личность убитого. Люди хотят читать про интересных персонажей.

– А разве не интересно, откуда этот человек брал две тысячи долларов в месяц, не делая ровным счетом ничего?

– Это, несомненно, было бы любопытно – если бы мы знали источник. Могли бы дать читателю какую-то подоплеку, тень преступного мира, нечто яркое и захватывающее. Иначе аудитория заскучает.