Книга Французский поход - Богдан Сушинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Де Конде выжидающе посмотрел на Хмельницкого. Он буквально гипнотизировал его взглядом, как бы мысленно заставляя принять условия их будущего союза, загореться той же идеей, которая уже давно владеет им, де Конде, и кардиналом Мазарини. Владеет с тех пор, как после смерти супруги Владислава IV, королевы Цецилии, им, вопреки яростному сопротивлению польских иезуитов, удалось украсить корону Ляхистана «французским диамантом». Даже если этот диамант кое-кому не только в Варшаве, но и здесь, в Париже, кажется весьма сомнительной чистоты.
Впрочем, этот нюанс они оставляют на суд придворных дам. Дело сделано: королева Польши Мария Гонзага — их общий с Мазарини успех. И пусть задумаются над ним те, кто считает, что они с кардиналом недолюбливают друг друга. Другое дело, что Мазарини не хочется вести по этому поводу переговоры с Хмельницким, полагая, что полководцу с полководцем легче найти общий язык.
— Над всем, что вы только что сказали, стоит основательно подумать, — сдержанно ответил Хмельницкий, чем слегка разочаровал де Конде. — Но замечу, что замысел очень смелый.
?Если бы Конде знал, как ему, полковнику реестрового казачества Речи Посполитой, мешает присутствие здесь этого юного прыщеватого переводчика.
— Я понимаю, что вы рискуете значительно больше, чем я или кто бы то ни был здесь, в Париже, кто посвящен в эти замыслы. Тем не менее ваш ответ можно считать утвердительным, не правда ли? И еще… — не дал ему времени для подтверждения своей уверенности де Конде. — Мне кажется, что, зная о ситуации в Польше и в Украине, вы колеблетесь: стоит ли вам лично вести казаков во Францию или же поручить это полковнику Сирко.
Хмельницкий улыбнулся и качнул головой.
— Вы действительно прозорливы, принц. Я склоняюсь к тому, что в Украине я сейчас нужнее. Тем более что и вы тоже заинтересованы видеть меня в ближайшее время в Варшаве, поближе к польскому трону, а не где-то под стенами Дюнкерка.
Принц понимающе помолчал.
— Как поступить — это вы решите сами. Я лишь хочу заверить вас, полковник, что если обусловленные договором два года найма вы используете для более нужной вам… и нам, — выдержал Конде довольно внушительную паузу, наполняя особым смыслом это подчеркнутое «нам», — деятельности в пределах Речи Посполитой, мы воспримем это с должным пониманием.
— Вот за это я признателен вам, господин главнокомандующий, — оживился Хмельницкий. — Ваше заверение лишь утверждает меня в мысли, что сейчас я действительно больше нужен Украине, чем Франции.
— Но история запомнит, что переговоры об участии казаков в войне против врагов Франции казачье посольство вело под главенством господина Хмельницкого. И Франция действительно будет благодарна вам.
— При всей традиционной неблагодарности ее величества императрицы-истории к своим грешникам-воинам, — завершил его мысль Хмельницкий, поднявшись вслед за принцем де Конде из-за стола.
Небольшой кортеж из четырех карет — каждому из полковников была предоставлена отдельная карета, а в четвертой должны были ехать их адъютанты — в сопровождении полусотни мушкетеров оставлял ставку главнокомандующего французскими войсками принца де Конде ранним солнечным утром.
Вспыхнувшая в нескольких милях от них артиллерийская перестрелка наконец утихла. Два пехотных полка резерва, в смотре которых вчера вечером де Конде пригласил принять участие и украинских полковников, сегодня на рассвете оставили окрестности поселка. И вся широкая, расшитая, словно бисером, рощицами и озерцами, долина, еще вчера превращенная в военный лагерь, теперь казалась идиллически мирной, взывающей к покою и вселенской благодати.
— Господа, — салютовал своей мушкетерской шляпой небу и лугам д'Артаньян, решивший добираться до порта в седле, вместе со своими мушкетерами. — Это изумительное утро Франция дарит вам, степным рыцарям! Какие бы ураганы ни встречали нас на пути к польским берегам, все равно нам с вами будет светить изумительное солнце Фландрии.
— Оказывается, под звон клинков мушкетерам хорошо рифмуется, — мрачно заметил гвардейский лейтенант, не упустив возможности высказать свое отношение к бывшим собратьям по плащу и клинку… — А главнокомандующий никак не может понять, почему воинская слава этого воинства так быстро приходит в упадок.
— Клянусь пером на шляпе гасконца, мсье, вы к нам несправедливы, — улыбнулся д'Артаньян. — Очередная неудачная шутка в сугубо гвардейской манере. Извините, вызова на дуэль не приму. В Кале у нас очередная схватка с юным виконтом де Моралем.
— Она должна произойти в Кале? — удивленно уточнил виконт, озаряя обоих лейтенантов белозубой юношеской улыбкой. — Я-то предполагал, что мне придется оплакивать вас уже в Варшаве, где-нибудь на берегу Вислы.
— В Варшаве у нас намечаются другие развлечения, виконт.
Хмельницкий выслушал этот обмен шутливыми дерзостями с улыбкой наставника, давно уставшего от словесных вольностей своих собственных учеников.
— С ужасом думаю, — произнес он, садясь в отведенную ему карету: — «Не доведи Господь, наши казаки заразятся европейской чумой дуэлянтства».
— Тогда уж Сечь точно изрубит саму себя, — согласился стоявший рядом Сирко. — Татары растеряются: всю Украину проскачешь, а сразиться не с кем. Если же серьезно, смотрю на эту землю и завидую французам: у них есть армия, есть свое государство, свои старинные университеты, своя церковь и свой флот, своя история. А ведь по территории Франция, пожалуй, не больше Украины. И народа столько же наберется. Чем же так провинилась перед Господом Богом наша земля, что она до сих пор вынуждена пребывать в падчерицах чужой короны?
— Мы с тобой этого не поймем, — ответил Хмельницкий, уже сидя в карете. — Не поймем и не осознаем до тех пор, пока над этим же и с такой же болью, как ты, не задумается каждый казак, каждый ученый муж, каждый сущий в Украине.
Проведя кортеж три мили, почетный эскорт драгун, возглавляемый полковником д'Ордэном, возвращался в ставку. После теплого прощания с ним Хмельницкий и все остальные почувствовали, что праздник воинского гостеприимства завершен, дальше начинается долгая утомительная дорога.
Солнце постепенно нагревало воздух, наполняя его ароматами леса и луговых трав, которые проникали даже через открытые дверцы экипажей. Покрытые густой росистой травой склоны долин под красноватыми лучами солнца напоминали яркие витражи огромного храма, а птичьи хоры пели так, как полагалось петь слаженным церковным хорам.
— Впереди группа вооруженных всадников!
— Пятеро вооруженных всадников и карета, — уточнил тот же мушкетер несколькими минутами позже. Повторив его сообщение, чтобы могли расслышать в конце кортежа, д'Артаньян и де Морель помчались к авангарду, пытаясь выяснить, кого это послал им Бог на безлюдной в это время дороге.
Прошло еще несколько минут. Карета, двигавшаяся им навстречу, остановилась в небольшом перелеске, а в одном из сопровождавших ее воинов д'Артаньян сразу же узнал Кара-Батыра.