Книга Семь смертных грехов, или Психология порока для верующих и неверующих - Юрий Щербатых

“Александр Михайлович, – ласково прищурясь, говорил Крылов, – ведь такие расстегаи может приготовить только ваша кухарка. Никто не сделает лучше – ведь ни одной косточки! Так на всех парусах через проливы в Средиземное море и проскакивает”. – При этом Крылов ударял себя ниже груди.

Телячьи отбивные котлеты в этом доме обычно бывали громадных размеров – еле на тарелке размещались. Крылов брал одну, затем другую, затем решительно тянулся за третьей… “Ишь, белоснежные какие! Точно в белокаменной!” Громадная жареная индейка вызывала его неподдельное восхищение. “Жар-птица! – твердил Крылов, – у самых уст любезный хруст… Ну и поджарила Александра Егоровна (кухарка)! Точно кожицу отдельно и индейку отдельно жарила. Искусница!” Наконец обед кончался, и Крылов грузно опускался в кресло и погружался в блаженную дремоту».

М. Е. Лобанов рассказывал об обеде у графа В. В. Пушкина: «Опоздавшему Крылову положили горою глубокую тарелку макарон, а когда он управился с ними, то хозяин сказал: “Это не в счет, а теперь начинайте обед с супу по порядку”. Перед Крыловым спустя некоторое время выросла такая же гора макарон, с которой он без колебаний расправился». У А. А. Перовского, по словам М. Е. Лобанова, зашел разговор об ужинах – нужно или не нужно ужинать. «А я так, – сказал Иван Андреевич, накладывая себе изрядную порцию стерляди под желе, – ужинать перестану, наверное, в тот день, с которого перестану обедать». Ф. Г. Солнцев вспоминал: «На Mасленицу у Олениных приготовлялись блины различных сортов. Между прочим, подавались полугречневые блины, величиной с тарелку и толщиной в палец, таких блинов, обыкновенно с икрою, Крылов съедал в один раз до тридцати штук». И еще одно дополнение врача А. И. Иноземцева: «Крылов не был врагом иноземных устриц и истреблял их сразу хотя не больше 100 штук, но и не менее 80 штук».[179]

В 2008 году влиятельная английская газета «The Guardian» опубликовала обзорную статью, основанную на последних исследованиях ученых из университета города Бристоля. Суть этой статьи можно выразить в двух предложениях: «Ешьте больше. Чем вы толще, тем меньше вероятность впасть в депрессию и совершить самоубийство».

Оказывается, английские ученые установили, что толстые люди веселее, чем их худые собратья. Исследователи задались вопросом: Кончают ли толстяки самоубийством? Склонны ли они к депрессии и тревоге? Ответ был отрицательным. Лишний вес не просто снижает риск депрессии, он снижает его пропорционально. Чем вы толще, тем меньше вероятность того, что вы совершите самоубийство. Конечно, если не считать опасное для жизни ожирение изощренной формой самоубийства. Но в любом случае – это весьма приятная форма суицида. Сначала ученые высказали предположение, что худые люди доводят себя до депрессии собственными усилиями по поддержанию фигуры. Это была правдоподобная гипотеза, но оказалось, что многие толстяки, сидящие на диете, терпят неудачу за неудачей на этом поприще, но не теряют бодрого расположения духа. Скорее всего, они научились получать больше удовольствия от еды и свой позитивный настрой распространяют на все остальное.

А вот как умели пировать наши предки: «Пасхальный стол полномочного министра Екатерины II при варшавском дворе князя Николая Васильевича Репнина ломился от яств, за ним сидело 120 человек. Поклонник масонов и мистик, он придавал числам особый смысл. Все на столе должно было служить каким-либо символом: четыре кабана, нашпигованные поросятами, ветчиной и колбасами, соответствовали четырем временам года. Двенадцать начиненных дичью зубров означали число месяцев; 365 ромовых баб и столько же куличей, мазурок, жмудских пирогов и украшенных фруктами лепешек указывали на количество дней в году. Не позабыты были и вина: на столе стояли 4 стопы, 12 кубков, 52 бочонка итальянского, кипрского, испанского, 365 бутылок венгерского вина и по числу часов в году – 8760 кварт меду».[180]

«Вскоре после присоединения Крыма к России, Екатерина II приказала архитектору Старову построить роскошный дворец наподобие пантеона, назвать его Таврическим, и подарила это чудо Потемкину. 28 апреля 1791 года дворец был освящен с приглашением Екатерины и устроен торжественный ужин. В двенадцатом часу в театральной зале и амфитеатре был накрыт главный стол. В боковых комнатах имелось еще тридцать столов для знати, да еще множество расставили вдоль стен, где гости ужинали стоя. Начался один из знаменитых потемкинских пиров. Десять главных поваров разных национальностей трудились на кухне. Вся кухонная посуда была из чистого серебра, в том числе и чаны-кастрюли на двадцать ведер, где готовили уху из аршинных стерлядей и кронштадтских ершей. Гостям предлагались кушанья:

Похлебка из рябчиков с пармезаном и каштанами.

Говяжьи глаза в соусе, называемом “поутру проснувшись”.

Гусь в обуви.

Тетерева с крылами в пуре зеленом.

Семга глассированная.

Окуни с ветчиной.

Черепахи.

Чирята[181]с оливками.

Фазаны с фисташками.

Голубята с раками.

Сладкое мясо ягнячье.

Котлеты из устриц.

Крем жирный, девичий… и т. д.»

Иди, ешь с весельем хлеб твой, и пей в радости сердца вино твое, когда Бог благоволит к делам твоим.

Екклесиаст 9; 7

Глава 4. Похоть – путь соблазна

Секс – для всех и каждого

Единственный способ отделаться от искушения – поддаться ему.

Оскар Уайльд

Один из наиболее глубоких и поэтичных исследователей секса XX столетия Эрик Берн так описывал функцию секса: «Я предлагаю список некоторых вещей, которые связываются с сексом в человеческой жизни: чем секс может быть временами для всех и чем он может быть почти для каждого. Прежде всего, речь идет об оплодотворении: трепетный бросок спермы в плодородную каплю яйцеклетки, вдувающий новую жизнь в пульсирующее цветение. Но это может быть сделано без секса, с помощью искусственного оплодотворения. Во-вторых, о зачатии, что может быть, а может не быть сексуальным, но удовлетворяет потребность женщины наполниться растущей новой жизнью и потребность мужчины наполнить ее и изменить ее тело и ее жизнь силой и властью своего инструмента. В-третьих, речь может идти о долге для людей, которые думают и говорят об этом подобным образом. Вот что они говорят: долг женщины – рожать мужу детей, долг мужа – давать их жене; долг женщины – уступать желаниям мужа, а долг мужа – дать ей то, чего она не могла иметь, когда была девушкой; а в наши дни долг женщины и мужчины – одарить друг друга вожделенным оргазмом. В-четвертых, это может касаться ритуалов: ритуал ночного секса или утреннего секса; секса по поводу годовщины или по поводу Пасхи. В-пятых, это может быть облегчение, освобождение от сдерживающих напряжений, вызывающих возбуждение, неудобство или даже боль. Как бы ни сопротивлялся человек подобному освобождению и сколь бы ни считал это недостойной распущенностью, рано или поздно он находит себе для этого оправдание, хотя некоторые продолжают борьбу с искушением, наслаждаясь при этом чувством собственного благородства или праведности. В-шестых, это может быть новое физиологическое приспособление к жизни, соглашение, дающее взаимное ощущение благополучия. В-седьмых, это может быть удовольствие, к которому неустанно стремятся, вечная погоня за обетованным оргазмом. В-восьмых, это может быть взаимно приятное развлечение, способ провести время в ожидании Санта-Клауса или смерти. В-девятых, это может быть игра соблазнения и отступления, ссор и примирений, когда постель превращается в арену для всевозможных психологических игр, с изощренной изобретательностью рождаемых в отношениях между мужчиной и женщиной. В-десятых, это может быть средством для достижения единства и понимания, для закрепления достигнутых соглашений и для заключения новых, для приближения к встрече двух новых душ, двух линий, скользящих вдоль тщательно возведенного для них барьера. В-одиннадцатых, это может быть интимность и привязанность, сплавление двух твердых тел в огне страсти в союз, который может стать вечным. В-двенадцатых, это может быть предельное и вечно обновляемое выражение любви, кульминирующей естественным продуктом, оплодотворенной яйцеклеткой, давая тем самым завершение круга».