Книга Пресс-центр. Анатомия политического преступления - Юлиан Семенов

— Шофера уже везут на север, в сельву, он будет молчать, мы подвигали его к вам семь месяцев, — усмехнулся тот, кто сидел сзади, в огромных темных очках, щуплый, с едва заметным акцентом, видимо, янки, хотя волосы жгуче-черные и усы подстрижены чисто по-испански — кончики опущены вниз, к подбородку. — Что же касается Санчеса, то он будет убит через несколько минут.

— Так что же вы медлите со мной, грязные свиньи?!

— Не надо оскорблять, гражданин Прадо, — говорил лишь этот, с усиками, остальные молчали, упершись дулами пистолетов в спину Прадо, не люди, а манекены. — Не надо. Это все эмоции, а вы логик.

Машина на большой скорости въехала в ворота особняка на окраине; Прадо заметил в зеркальце над головой водителя, как четыре человека сразу же закрыли ворота; они вооружены, в форме "красных беретов", явное дело, камуфляж, да и вообще все похоже на какой-то дурной спектакль или тяжелый сон, когда силишься открыть глаза и не можешь, хочешь закрыть, но нет сил, а потом вскидываешься с кровати и бежишь в ванную сунешь руки под струю холодной воды и смоешь кошмар. Все уйдет в небытие, только бы проснуться…

Шофер резко притормозил возле длинной стеклянной асиенды; манекены подтолкнули Прадо пистолетами; он вылез; его ввели в просторный холл; возле огромного, во всю стену окна, выходившего на океан, в низком кресле сидел необъятно толстый, громадноростый, потный Джеймс Боу в легком голубом костюме "для тропиков" и грязных, американского образца, сразу отличишь, ботинках. Он тяжело поднялся с кресла, показал на телефон.

— Звоните домой, мистер Прадо.

Прадо набрал номер, по-прежнему не в силах сдержать дрожь в руках; голос жены был, как всегда, мягок и спокоен.

— Ты присылала ко мне Хорхе? — спросил Прадо.

— Нет, родной, я не видела его с тех пор, как ты уехал в министерство, На рынок ездила автобусом. Что-нибудь случилось?

— Как мама?

— Позвать ее? Она в саду…

— Да, позови, пожалуйста…

Боу посмотрел на часы, тяжелый золотой "ролекс", вторая после "Патека Филиппа" фирма по престижности; думай о пустяках, сказал себе Прадо, пусть успокоится сердце и пройдет дрожь в руках, иначе будешь выглядеть трусом в глазах этих бандитов с золотыми часами.

— Я слушаю, Энрике, — услыхал он голос матери, и сразу же тело обмякло, почувствовал, как ему подставили стул, он рухнул на глянцевую кожу зебры.

— Как ты себя чувствуешь, мамочка?

— Прекрасно, милый… У тебя странный голос… Что с тобою?

— Нет, нет, со мною все хорошо.

— Эсперанса готовит на обед худиа[30], твою любимую… И будет кусок хорошего мяса, ты, надеюсь, приедешь вовремя?

— Непременно, — ответил Прадо. — Я обязательно приеду, мамочка, до свиданья, родная…

— Что с тобой, Энрике? У тебя плохой голос…

— Нет, нет, я немного устал, это пройдет, ты же знаешь, у меня так бывает…

Он положил трубку, посмотрел на потного толстяка в мятом костюме и огромных черных ботинках, медленно поднялся.

— Делайте ваше дело, только позвольте мне помолиться перед тем, как все кончится.

— Все только начинается, мистер Прадо, — сказал Джеймс Боу. — Позвольте представиться: я защищаю интересы тех, кто стремится к тому, чтобы Гаривас стал стабильным, динамически развивающимся государством, сориентированным на постоянно дружественные отношения с Соединенными Штатами…

— И поэтому, — Прадо кивнул на усатого, — убивают Санчеса?

— Именно так, — вздохнул Боу. — Но делают это не из жажды крови, а для того лишь, чтобы в кресло премьер-министра сел компетентный человек, технократ, способный жить не лозунгом или отвлеченной идеей, но холодным расчетом, который прежде всего угоден несчастному, полуголодному, неграмотному народу… Таким человеком мы считаем вас, мистер Прадо…

— Что?! Как вы смеете обращаться ко мне с этим предложением?! Кончайте ваше дело! Пусть эти дубины стреляют в меня! Я не боюсь смерти! Я боюсь позора!

— Все боятся позора, мистер Прадо, — по-прежнему спокойно, отдуваясь, без всякого выражения согласился Боу, особенно испанцы, люди, свихнувшиеся на кодексе чести, истинные кабальеро… У нас остались считанные минуты, мистер Прадо, нужно договориться, потом мы передадим вам текст речи для выступления по телевидению, надо прочитать его несколько раз, чтобы выступать без бумажки…

— Я сказал, — повторил Прадо, — кончайте! Я не боюсь смерти! Я не из породы продажных шлюх!

Он сказал это по-английски; Прадо учился в Далласе, по акценту понял, что толстяк оттуда, южанин; трое вышли; толстяк отошел к окну, взял с подоконника тонкий, тисненой кожи "дипломат", открыл его, достал папочку, начал неторопливо листать бумаги, рассеянно закурил, поманил Прадо, кивнул на толстый, черного дуба подоконник; тот сел, толстяк опустился рядом, ткнул пальцем в страницы.

— Тут материалы, которые мы собирали на вас последние два месяца, мистер Прадо… Вы сказали, что боитесь позора… Я верю. Вас никто не собирается убивать, потому что вы не угрожаете нам, в вас нет честолюбивых амбиций вождя нации, вы действительно технократ, а не идеолог… Если вы откажетесь от нашего предложения, мы позволим вам уехать домой, жена готовит вам худиа, мама, кстати, забыла сказать, что прекрасный суп "касуэла" уже стоит в духовке, вы любите "касуэлу", обычно по субботам вы ходили в кабак "Лос пачолес" в Далласе к Дону Хоакину именно для того, чтобы откушать "касуэлу", до того как… Словом, вы вернетесь домой, у нас есть выбор, мистер Прадо, у нас есть три кандидата на пост премьера, и они дали уже согласие, они ждут в соседней комнате… И если кто-то из них решит по прошествии недель или месяцев привлечь вас к суду, это их дело, мы не станем мешать…

— Меня не за что привлекать к суду, я ни в чем не виноват…

— Мистер Прадо, каждый человек на этой грешной земле в чем-то виноват… Каждый… Без исключения… Меня, например, можно посадить на электрический стул, если поднять по дням всю мою жизнь, хотя я не брал взяток, не грабил банки, не насиловал девок, не бандитствовал на дорогах и не убивал министров… Но я жил и действовал, мистер Прадо, а жизнь — это преступление, я уже не говорю о жизни, полной активных поступке в… Вы, например, перестали ходить к Дону Хоакину после того, как его дочь Хосефина сделала от вас аборт, но доктор оказался малокомпетентным и женщина стала инвалидом — бесплодие, нарушение циклов и прочие бабские неприятности… Вы думаете, Дон Хоакин забыл об этом? Он помнит, — толстяк снова ткнул указательным пальцем в сколотые страницы, что лежали у него на коленях. — Он с радостью даст хоть завтра свои показания против того, кто совратил его дочь… Вы говорите, что страшитесь позора… Я верю вам… — Боу пролистал несколько страниц, у демонстративно слюнявя толстый, словно обрубленный указательный палец. — Вот, смотрите, мистер Прадо, это показание главного механика гаривасской электростанции… Вы же работали там директором, когда вернулись с дипломом инженера из Штатов, не так ли? Помните Хаиме Оярсабаля? Вами двигали благие порывы, вам хотелось дать рабочим премию к рождеству, но денег не было и вы пошли на то, чтобы вместе с Оярсабалем остановить два агрегата, дав ложные показания, что случилась авария и необходимо поставить рабочих на ночную смену, дабы не оставить город без света… А внеурочная ночная смена оплачивается в два раза выше, и за это рабочим полагается премия… Но и вам в том числе… А вы от нее не отказались… Я понимаю, мистер Прадо, вами двигали благие порывы, вы не могли отказаться, иначе бы подвели других, беззаконие порождает жульничество, но ведь это не довод в судебном заседании, это эмоции, а трибунал их не исследует, да и суд присяжных вряд ли стал бы копаться в этом… Незаконные деньги, и все тут! Или вот… — он снова полистал страницы. — Смотрите… Когда три месяца назад вы отправились в Милан для переговоров с Грацио, правительство выделило вам средства… По статьям… На телефонные переговоры, отель, транспортные средства, на представительские — надо же было устраивать коктейли и приемы… Ваш секретарь Габриэль Пратт дал вам расчет, на коктейли не хватало." И вы своей рукою, без согласования с правительством санкционировали мелкое жульничество: попросили одного из помощников Грацио, мистера де Бланко, взять на себя оплату отеля, но оставить счета вам и на эти деньги устроили прием… Я понимаю, что вы не положили себе в карман эти несчастные три тысячи долларов, я-то понимаю, что вы решились на это во имя дела, во имя того, чтобы прошел энергопроект Санчеса, но трибунал будет рассматривать документы и свидетельские показания, понимаете? Вот, мистер де Бланко показал, — ткнул Боу в страницу, — что он выписал чек за проживание вашей делегации в отеле… А это копии отчета, в котором вы подписали подлинность трат за отель из средств, отпущенных кабинетом… Ну, разве это не позор? Читать дальше?