Книга Добро пожаловать в мир, малышка! - Фэнни Флэгг

Сегодня она была у тети Элнер, которая ходила за ней по пятам, пока Дена поливала ее помидоры.

— Тетя Элнер, вы любите людей?

— Господи Иисусе, да, милая моя, конечно, люблю. — Старушка склонила голову набок, точно щенок. — Если подумать, то можно даже больше сказать: я ими прямо-таки любуюсь. Аж до щекотки обожаю, такие они лапушки все. Для меня нет ничего милее стайки девчушек или мальчишек-скаутов или столика, за которым собрались старички. Я заставляла Норму и Мака водить меня в «Чайный дом» мисс Элмы. Могла сидеть и наблюдать, как ранние пташки приходят ужинать. — Тетя Элнер посмотрела на небо, которое на западе стало серым. — Ты гляди, коли я поливаю, так непременно пойдет дождь. В общем, ходила я к Элме слушать, как они болтают за ужином, такие милые, сил нет. — Она хихикнула. — А теперь я сама старушка, а мисс Элмы нет, закрылась… Конечно, ужины для ранних пташек и в «Говард Джонсон» есть… В общем, да, я люблю людей. Честно говоря, мне почти всех так жалко. Бывает, сяду и реву, все глаза проплачу: бедные маленькие человеческие создания, они оказались втянуты в этот мир, не имея представления, откуда взялись, что должны делать и долго ли им придется этим заниматься. И чем это все закончится. Но большинство из них каждое утро просыпаются и стараются найти во всем этом какой-то смысл. Просто невозможно не любить их, правда? Удивляет меня только, как они умудряются не все свихнуться.

— Вы верите в Бога, тетя Элнер?

— Конечно, милая моя, верю, а что?

— Сколько вам было, когда вы начали верить, не помните?

Тетя Элнер не сразу ответила.

— Я как-то и не думала, что можно не верить. Не задавала такой вопрос. Наверное, вера — это сродни математике: одним она сама в руки дается, а другим приходится брать ее с боем. — Тут тетя Элнер что-то заметила. — Подожди-ка минутку, дорогая. Не двигайся. — Она медленно сунула руку в карман фартука, вынула светло-зеленый пластмассовый водяной пистолет и прицелилась в кота Сонни, который как раз навострился прыгнуть на толстого дрозда, увлеченного птичьим кормом. Она попала Сонни в затылок, и он рванул прочь. — Ненавижу это делать, но ничто другое не помогает. Не выношу, когда он ловит моих птичек. — Пистолет вернулся в карман. — У него дальнобойность — до шестидесяти футов. Это мне Норма в «Рексалле» купила. Ох, я знаю, многие мучаются вопросом, существует ли Господь. И размышляют, и нервничают — всю жизнь. Господу пришлось создать умных людей, но сомневаюсь, что он оказал им услугу, потому что они изматывают себя этими вопросами. Я вот никогда не спрашивала. Я из тех, кому повезло. Благодарю Господа каждый вечер, мне мои мозги в самый раз — не слишком тупые, не слишком острые. Знаешь, твой папа вечно задавал вопросы.

— Правда?

— Помню, однажды говорит: «Тетя Элнер, откуда вы знаете, что Бог существует, почему вы так уверены?»

— И что вы ему ответили?

— «Ну как же, Джин, — говорю, — ответ прямо у тебя на кончиках пальцев». Он мне: «В каком это смысле?» А я: «Сам подумай. У каждого родившегося человека, считая от начала времен, свои неповторимые отпечатки пальцев. Двух одинаковых нет. Ни один из миллиардов не повторяется. Кто же кроме Господа Бога способен придумать все эти узоры? Да сколько еще каждый год продолжает рождаться, не говоря уж о многообразии цветовых сочетаний у рыб и птиц».

Дена улыбнулась:

— А он что?

— Он сказал: «Да, тетя Элнер, но вы уверены, что Бог не использует повторно отпечатки каких-нибудь людей из прошлых веков?» — Она засмеялась. — Понимаешь теперь, о чем я? Да, Господь велик. Только одну ошибку он допустил, но ошибку очень большую.

— Какую?

— Свобода воли. Это была его грубейшая ошибка. Он позволил нам делать выбор — быть плохими или хорошими. Он создал нас слишком независимыми. Нельзя говорить людям, как поступить, — они не послушают. Можешь убеждать их быть хорошими, пока не посинеешь, но люди ни от кого не желают выслушивать проповеди, кроме как в церкви, где они знают, что получат, и готовы к этому.

— А в чем смысл жизни, тетя Элнер? Вы никогда не задавали себе вопрос, зачем вообще все это нужно?

— Нет, не задавала. По-моему, мы в жизни должны принять только одно важное решение — быть плохими или хорошими. И с этим я разобралась дааавным-давно. Может, я, конечно, и наделала ошибок, но не собираюсь из-за этого переживать, я хочу просто хорошо провести время, пока здесь. Живи и дай жить другим. — Сонни начал медленно, по шажку, подкрадываться к толстому дрозду, и тетя Элнер вынула пистолет и прицелилась. — Сонни, еще одно движение — и ты мертв.

Дена не могла не рассмеяться.

Решение

Элмвуд-Спрингс, штат Миссури

1978

Адвокаты телекомпании сообщили Сэнди, что, если Дена не выйдет на работу в течение недели, они расторгнут контракт и найдут ей замену. Сегодня ей предстояло принять решение, и это оказалось легче, чем она ожидала. На самом деле решение было принято за нее. У нее просто не было выбора.

Ее агент Сэнди сидел в кабинете и ждал звонка.

— Сэнди, я не могу.

— Ты уверена? Понимаешь ведь, что это значит. Подумай.

— Понимаю и подумала. Я просто не могу вернуться, даже если бы хотела. У меня не получится, я больше не гожусь для этой работы.

— Как это? Ты же лучше всех. Ты за каких-то несколько недель снова взлетишь на самый верх. Ты не потеряла время.

— Зато потеряла что-то другое. Драйв. Я слишком много знаю, Сэнди. Побывав на другой стороне и узнав, каково это, вернуться уже невозможно. — Дена вздохнула. — Раньше я могла просто делать дело, двигаться вперед и не думать о результатах. Но теперь нет, я буду слишком медленной, нерешительной, буду слишком много думать. Что бы ни натворил человек, я буду с ним слишком мягкой. Я больше не могу задавать вопросы, которые должна задать, не думая о последствиях.

— Чем же ты займешься?

— Не знаю. Немного пережду, наверное, отсижусь.

— А как же твоя квартира?

— Откажусь от нее.

— И где будешь жить?

— Здесь.

— В Дэгвуд-Спрингс?

— В Элмвуд-Спрингс, да.

Сэнди повесил трубку и вздохнул. Печально. Ему будет ее недоставать. Телевидению будет ее недоставать. Какое-то время, может неделю, пока одна из сотен юных ясноглазых и светловолосых копий Дены не займет ее место. И тогда никто и не вспомнит Дену, словно ее и не было.

Через месяц, утром тридцать пятого дня рождения Дены, позвонила Норма.

— Дена, ты выходила на улицу?

— Нет, а что?

— Ты должна выйти и поглядеть вверх.

— Зачем?

— Просто выйди, больше ничего тебе не скажу.

Дена надела свитер и вышла в сад. Подняла голову и увидела огромный серый дирижабль, на боку которого сияли золотые буквы, складываясь в надпись: С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ. ВЕСЬ МИР ДЛЯ МЕНЯ — ЭТО ТЫ. С ЛЮБОВЬЮ, ДЖЕРРИ.