Книга Путь слез - Дэвид Бейкер

– Да, отрок, конечно бывают. В каком-то смысле они прямо окружают нас. Мудрый и верующий человек ищет чудес и просит о них. Но задача наша – не надеяться на небывалое, а основывать жизнь на обыденном и здравом. Не нужно своей верой принуждать Бога.

– Нет, Петер, – упорствовал Карл. – Я думаю…

– Довольно! – усталость и тревоги подточили терпение Петера. – Не стой надо мной и не требуй чуда. Не нам выбирать чудо по своему хотению. Наш долг поддерживать огонь, кормить товарищей и держать их в тепле, а остальное мы возлагаем к таинствам премудрого Господа. За работу!

Пока Петер с Карлом препирались, Вил медленно подходил к сестре, и, улучив момент, когда Фрида отошла к Иону, тут же оказался рядом с Марией. Он взял ее слабую руку в свою и нежно сжал ее. Он осторожно вытер пот с ее лба и бережно подоткнул одеяло.

Мария открыла глаза и слабо взглянула на брата. Она пошарила под одеялом и вынула увядший, но все еще прекрасный голубой цветок.

– Я сорвала его несколько дней тому назад. Прости, что сразу не отдала тебе.

Вил не нашел, что сказать в ответ. Его глаза увлажнились, а в горле образовался горький ком.

Мария протянула ему подарок.

– Я люблю тебя, брат, я так сильно тебя люблю. Мне нужно было давно тебе сказать. Прости.

Вил взял из ее рук цветочек и погладил ее по слипшимся волосам.

– Я… я… – нерешительно начал он. – Благодарю тебя, Мария. Я…

Он не смог выговорить то, чем томилась его душа, и отвернулся. Во рту у него пересохло, а руки задрожали. Он снова посмотрел на страдающую девочку и не смог выговорить ни слова. Страдание было так велико, что он, не помня себя, бросился в лес, где прислонился к гладкому широкому стволу и зарыдал.

* * *

День неспешно перешел в ночь, а Бенедетто с долгожданной помощью все не появлялся. Ночь прошла под неусыпными, бдительными взорами, но рассвет не принес утешения. Только Анне стало заметно лучше. После полудня того же дня первый ребенок из шести больных умер, а к ночи еще две души перенеслись В вечный покой. Ион и Мария пережили день, но, казалось, были обречены вскоре присоединиться к несчастным собратьям, которые лежали в лунном свете, омытые и приготовленные для погребения.

Петер встретил новую зарю безучастным пустым взором. Безоблачное небо приветливо встречало солнце, лучи которого посеребрили легкие волны озера. Теплый южный ветер шелестел в деревьях, прибой ласково плескался у берега. Петер созвал всех детей и привычно, даже как-то обыденно помолился над покойными. Как во все прежние разы, дети торжественно уложили усопших друзей в мелкие могилы и установили у каждого изголовья маленькие деревянные кресты. Немного позже Вил приказал Отто и Конраду отправиться в деревню и найти Бенедетто, или какую другую помощь.

Предчувствие новых потерь лишало Петера мужества. Он обернулся к двум страждущим детям и пал на свое лицо. Колокола недалекой Ароны отмечали время, и с каждым ударом колокола Петер возносил к небесам одну и ту же просьбу: «Tu es adjutor in tribulationsibus, Ты наш помощник в бедах, Tu es vita et virtus, Ты жизнь и благодетель, дорогой милостивый Господь, прошу Тебя, пощади этих двух».

Когда сумерки снова опустились на берега озера Маджоре, Петер молился… невнятно и тоскливо, стеная и плача, пока не выдохся окончательно. Когда силы покинули его, он упал на землю рядом с любимой Марией и заснул тревожным сном.

Даже в страшные часы ночного мрака Фрида старательно присматривала за обоими подопечными. Когда луна стала клониться к земле, она еще раз подошла к Иону, дабы поменять влажную ветошку у него на лбу. Она привязалась к мальчику и любила его, как родного брата, преданно посвятив себя заботе о нем. Она протянула руку, чтобы убрать с его лица волосы, но кожа под пальцами была остывшей и неживой. Холодок пробежал по спине девушки, и у нее затошнило внутри. Отчаянно прикусив губу, она поспешила к Петеру и растрясла его:

– Петер! Петер! – звала она неистовым шепотом. – Кажется, Ион… умер.

Петер подбежал к мальчику и приложил ухо к неподвижной груди мальчика. Он простонал, а после упал на тело горячо любимого крестоносца и зарыдал.

От всхлипываний священника проснулись остальные, и вскоре все окружили кольцом еще одного усопшего товарища. Петер ослабел настолько, что ничем не мог помочь, и бессильно смотрел, как Вил с Карлом завернули тело Иона в одеяло и отнесли к воде. Там, под блестящим звездным небом, юные воины омыли тело мальчика. Они оба онемели от скорби. Вместо того чтобы говорить, они предались спасительным воспоминаниям о павшем товарище.

Петер поднял руки.

– Ego te absolvo ab omnibus censuris et peccatis in nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti.

Вил приказал всем остальным копать могилу: он чувствовал, что нельзя долее откладывать то, что ему следовало сделать. Вернувшись к постели Марии, он взял девочку за руку. Он мыслью – куда уж говорить про слова – редко обращался к Отцу небесному, но сейчас юноша умолял Создателя о милости и просил об Его исцеляющем прикосновении. Люди опытные и знающие в молитвах, несомненно, осмеяли бы его мольбу, сочли ее невнятным и косноязычным бормотанием, но сердце брата, смягченное недавним падением и горящее любовью, изливало поток искренних слов из самой глубины души.

Карл с Фридой хорошо заботились о Марии час за часом, но теперь Петер благоразумно отправил их спать, оставив девочку на попечении брата. Обменявшись тревожными взглядами и усталыми вздохами, сиделки перепоручили Вилу влажные примочки и нехотя улеглись на одеялах.

Снова и снова он смачивал лоб сестры прохладной водой. Его глаза неустанно следили за Марией, и даже приятное тепло костра ни на мгновение не соблазнило его прилечь и оставить вахту. Пока остальные крепко спали, юноша сидел у постели сестры как преданный телохранитель, охраняющий покой царственной принцессы.

При первом свете зари в лагерь прибежал Бенедетто с кучкой чернорясных монахов; сзади поспевали Отто и Конрад с паланкинами.

– Э-ге-ге! – кричал менестрель на ходу. – Эй, Петер!

Все тут же поднялись на ноги и изумленно смотрели, как к ним подбежала запыхавшаяся компания. И без того мрачное лицо Петера потемнело еще больше.

– Где ты пропадал, – выбранил он менестреля, – ленивец нерасторопный?

Бенедетто оборонительно помахал головой.

– Прошу прощенья! Прошу всех простить меня! Аронцы засадили меня в темницу. Я стащил меду для наших больных, но стражники меня заметили и схватили.

Один из бенедиктинцев выступил вперед и поклонился.

– Отец Петер, я брат Чиво из аронского монастыря.

Петер поклонился, и оба церковнослужителя пожали друг другу руки. Низенький, круглолицый монах с положенным брюшком чем-то расположил к себе Петера, и тот решил, что в иных обстоятельствах брат-монах наверняка не погнушался бы доброй шуткой.

– Со мною братья Фиглио, Палья и Гаддо. Я служу при монастырском лазарете. Ваш друг говорит правду. Его схватили, как только он пришел в селение, и с тех самых пор он изводился криками как безутешная пичуга. Л поскольку наш монастырь находится неподалеку от городской темницы, мы слушали его жалобный вой денно И нощно! Двое ваших товарищей отыскали менестреля и добились приема у нашего настоятеля. В конце концов, настоятель послал священника, дабы тот разобрался с этим делом и, заодно, с Бенедетто. После клятвенных заверений последнего – и хорошей баллады – наш capo отпустил его на наши поруки, и вот мы здесь!