Книга Великие битвы великой страны - Сергей Алексеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У ополченцев знаний военных мало. Где у винтовки курок, где боек, зачастую путают.
Обучает Жулин ополченцев стрельбе по мишеням. Учит штыком по мешкам колоть.
Тяготится молодой офицер своим положением. Бои идут у самой Москвы. Охватывает враг советскую столицу огромным полукольцом. Рвется с севера, рвется с юга. Атакует в лоб. Дмитров, Клин, Истра в руках у фашистов. Бои идут всего в 40 километрах от Москвы, у поселка Крюково.
Рвется Жулин к друзьям на фронт. Подает рапорта начальству.
Подал раз – отказали.
Подал два – отказали.
Подал три – отказали.
– Ступайте к своим ополченцам, – отвечает ему начальство.
Кончилось тем, что пригрозило начальство Жулину, что приедет к нему с проверкой. Устроит и ему и бойцам экзамен.
И верно. Прошел день или два. Глянул Жулин – приехало начальство. К тому же начальство высшее – сам генерал в машине.
В этот день проводил лейтенант с бойцами занятия в лесу, на лесной поляне, недалеко от поселка Нахабино. Рыли солдаты окопы.
По мишеням вели стрельбу.
Тишь, благодать кругом. Сосны стоят и ели.
Бросился Жулин генералу навстречу, руку поднес к пилотке.
– Товарищ генерал, рота лейтенанта Жулина, – стал докладывать Жулин. Вдруг слышит самолетный гул прямо над головой. Поднял Жулин глаза – самолет. Видит: не наш – фашистский.
Прекратил лейтенант доклад, повернулся к бойцам.
– К бою! – подал команду.
Между тем фашистский самолет развернулся и открыл огонь по поляне.
Хорошо, что бойцы отрыли окопы, укрылись они от пуль.
– Огонь по фашисту! – командует Жулин.
Открыли огонь ополченцы.
Секунда, вторая – и вдруг вспыхнул вражеский самолет.
Еще секунда – выпрыгнул летчик. Раскрыл парашют, приземлился у самого края поляны. Подбежали солдаты, взяли фашиста в плен.
Доволен Жулин. Поправил пилотку, гимнастерку одернул. К генералу опять шагнул. Козырнул. Замер по стойке «смирно».
– Товарищ генерал, рота лейтенанта Жулина проводит учебные занятия.
Улыбнулся генерал, повернулся к ополченцам:
– Благодарю за службу, товарищи!
– Служим Советскому Союзу! – точно по уставу, дружно ответили ополченцы.
– Вольно, – сказал генерал. На Жулина одобряюще глянул.
Вместе с генералом приехали и два майора.
– Товарищ генерал, – шепчут майоры, – разрешите начать экзамен.
– Зачем же? – сказал генерал. – Считаю: экзамен принят.
Подошел и крепко руку пожал лейтенанту Жулину.
А потом и орден прислали Жулину. Жулину – орден. Солдатам – медали.
Важное дело – готовить войска к боям. Во многих местах: под Москвой, на Урале, в Сибири, в Средней Азии, на Дальнем Востоке – завершают войска обучение. Пройдет немного времени, и новые силы станут здесь, под Москвой, на пути у фашистов.
Шагает, шагает время. Не в пользу фашистов часы считают.
Военкомат. Приемная. Сидят люди. Ждут вызова к военкому. Это добровольцы, желающие записаться в народное ополчение.
В те грозные дни в народное ополчение уходили сотни и тысячи москвичей. Многие рвались тогда в ополченцы. Уходили целыми семьями. Из институтов – целыми курсами, с предприятий – целыми цехами. Запись в народное ополчение производилась прямо на фабриках, в учреждениях, на заводах и конечно же в военкоматах.
Сидят люди. Ждут приема. Рядом с другими сидит подросток. Посмотришь на него – ясно, что лет ему пятнадцать, не более. Тут же сидит старик. Посмотришь на этого, и ясно – лет шестьдесят ему, не менее.
– Сколько же тебе лет? – спросили другие, ждущие очередь к военкому, у подростка.
– Семнадцать, – ответил подросток.
Усмехнулись. Всем ясно – пятнадцать ему, не более.
– Точно – семнадцать, – уверяет подросток. – Даже чуть-чуть еще с хвостиком.
– Ну-ну! – рассмеялась очередь.
– Ну, а вам сколько же лет, папаша? – обратились люди теперь к старику.
– Сорок девять, – сказал старик. Добавил: – Даже еще неполных.
– Ну-ну! – и ему ответили улыбкой люди.
Дошла до подростка очередь. Прошел он в кабинет к военкому. Пробыл недолго. Вышел понурый. Ясно – не получился номер. Молод. Не взяли его в ополчение. Скрылся за дверью теперь старик. Этот пробыл там дольше. Разговор в кабинете был громкий. Всего люди не слышали, но отдельные фразы долетали сюда в приемную.
– Да я еще – ого-го! Я еще молодого заткну за пояс. – Это говорил старик.
– Не могу. Нельзя. Поймите. – Это говорил военком.
– Да я еще в Гражданскую войну ротой командовал, да я еще в первую империалистическую войну Георгиевский крест получил, да я еще в 1904 году под Мукденом с японцами воевал. – Это опять говорил старик.
– Понимаю. Понимаю. Но не могу. Не имею права. – Это опять говорил военком.
Наконец дверь открылась. Вышел старик. И у этого вид угрюмый. Много лет старику для того, чтобы записывать его в ополчение.
Ушли подросток и старик из военкомата. А на следующий день, когда ополченцы явились на сборный пункт, смотрят, а там в строю ополченцев уже стоят и вчерашний подросток и вчерашний старик.
– Вот это да! – поразились люди.
Правда, у подростка с ополчением так ничего и не вышло. Заметили его. Вернули назад мальчишку. Война не детское это дело. А вот старик так и остался вместе со всеми. Вместе со всеми и шел он в учебный лагерь. Тут же двигались повозки со снаряжением.
– Дедушка, – обращаются к нему ополченцы, – да ты хотя бы присел на одну из повозок.
Сердится старик, негодует:
– Какой я вам дедушка! – Вскинул голову: – Я – боец! Я – солдат!
Самым удивительным оказалось то, что ему было даже не шестьдесят лет, как предполагали тогда в военкомате другие, и даже не семьдесят, а целых восемьдесят. Как раз летом 1941 года восемьдесят лет исполнилось. Так что был он даже не столько дедушкой, сколько прадедушкой. Каким он чудом попал и удержался в ополченцах, так никто и не смог понять. Однако имя и фамилию его запомнили – Иван Иванович Резниченко.
Гошка, Витька и Алешка – три приятеля с Волхонки.
В дни обороны Москвы население города не только уходило в ряды ополченцев, не только помогало в сооружении оборонительных рубежей и укреплений. Все, кто мог, стали к станкам московских заводов. Жена заменяла ушедшего на фронт мужа, сестра – брата, старики – сыновей, подростки – своих отцов.
