Книга Конан. Карающий меч - Роберт Говард

(...)

Он был так возбужден, потому что это была повесть о его стране, и эту повесть принял издатель! Бобу хотелось написать о своей родине, и не заурядную историю о Диком Западе с ковбоями и перестрелками, хотя кто знает, возможно, подобные книги еще была нужны. Нет, его душа стремилась выразить нечто большее! Поведать простым языком о трудной судьбе первопоселенцев, вынужденных сражаться с варварским народом... Роман, описывающий страх пионеров, пытавшихся создать новую жизнь, и страх индейцев, пытавшихся спасти обреченную страну, стая бы лучшим романом об американском юго-западе.

(...)

Я попробовал написать эту повесть, чтобы посмотреть, что с ней станет делать Райт. Я боялся, что он не возьмет, но он взял! Господи, он взял!

Многие исследователи творчества Говарда считают «За Черной рекой» его лучшим произведением, заключающим в себе сущность его философии: «Варварство — естественное состояние человечества... Цивилизация неестественна. Это каприз обстоятельств. А варварство всегда торжествует в итоге». Действительно, все персонажи, не являющиеся варварами, находят в повести свою смерть: первым примером, конечно, является купец Тиберий, в миниатюре воплощающий в себе упадок цивилизации; он изображен с явным презрением, как человек, не желающий приспособить свои цивилизованные привычки к жизни у границы. Но даже лесорубы, родившиеся среди цивилизации, но вынужденные прожить всю свою жизнь в диком краю, не в силах на что-либо надеяться: «Изначально дети цивилизации, аквилонцы вернулись к полуварварскому состоянию в силу обстоятельств, в то время как Конан был прямым потомком тысячи поколений варваров. Они приобрели повадки дикаря со временем — он обладал ими с рождения. Он выделялся среди них гибкостью и отточенностью движений. И если аквилонцы были сродни волкам, то сам Конан — тигру». Из-за этого погибли жители пограничья Балтус и Валанн, и гений Говарда не стал жертвовать повестью ради обычных традиций жанра.

Многое писалось о точном смысле последнего абзаца. Его ошибочно приписывают Конану, как если бы это были его чувства, но слова эти произносит не Копан, а безымянный житель леса. То, что варвары всегда в конечном счете торжествуют, следует из только что произошедшего: лишь Конан и пикты пережили суровое испытание, ибо сама их природа в том, чтобы выживать. О том, что у Конана на самом деле гораздо больше общего с пиктами, с которыми он сражался, чем с аквилонцами, Говард дает понять еще раньше:

Но однажды появится вождь, который объединит тридцать-сорок племен, как это случилось в Киммерии, когда много лет назад гандерландцы попытались отодвинуть границу к северу. Они начали колонизировать южные земли Киммерии: победили несколько слабых кланов, построили укрепленный город Венариум... да ты и сам наверняка слышал эту историю.

— Да, действительно,— вздрогнув, ответил Балтус. Память о сокрушительном поражении позорным пятном омрачала победную летопись его воинственного народа.— Мой дядя был в Велитриуме, когда киммерийцы захватили стены. В числе немногих ему удалось вырваться из бойни. Он часто рассказывая нам о том черном дне. Варвары, как несметная прожорливая стая, вдруг хлынули с холмов и атаковали с такой яростью, что было невозможно выдержать их натиск. Мужчины, женщины, дети — всех перерезали. Венариум превратился в груду дымящихся развалин, там и сейчас одни руины. Аквилонцы были отброшены за приграничье и с тех пор уже не отваживались нападать на Киммерию... Но ты говоришь так, будто сам там побывал. Или я ошибаюсь?

— Нет, отчего же.— Воин усмехнулся.— Я был таи — ив той прожорливой стае, что хлынула с холмов...

(...)

— Ты что же, варвар?! — воскликнул он.

Тот не обиделся, а лишь кивнул:

— Я Конан-киммериец.

Важность этого фрагмента состоит не только в том, что он дает нам некоторые дополнительные биографические сведения о Конане, но скорее в том, что он разъясняет связь между Конаном и пиктами. Конан — варвар столь же жестокий, как пикты, и намного более умный, и именно потому он должен остаться в живых. Основной упор на изначальную природу Конана, намного более явно выраженный, чем в любом из предыдущих рассказов о киммерийце, вполне вероятно, стал поводом к появлению Балтуса как персонажа, с которым читатели — и сам Говард — могли себя соотносить. Критик Джордж Сайтерс однажды заметил, что Говард, несомненно, изобразил в этом произведении самого себя и своего пса Пестрого под видом Балтуса и Секача. Будучи сам цивилизованным человеком, Говард мог рассчитывать на выживание в Хайборийской эре не в большей степени, чем его цивилизованные персонажи.

Действительно, редко можно было встретить среди дешевого бульварного чтива повесть со столь безрадостной концовкой, в которой большинство героев погибают и ситуация в конце хуже, чем была в начале. Говард таким образом пытался скорее передать суть своей главной идеи, чем просто добавить в свою библиографию еще одно произведение о Конане.

Повесть «За Черной рекой» была приобретена Фэрнсуортом Райтом в начале октября 1934 года и опубликована с продолжением в выпусках «Уэйрд тэйлз» за май и июнь 1935 года, но без почетного упоминания на обложке. Возможно, Райт хотел внести некоторое разнообразие в свои обложки («Слуги Биг-Якина» тоже не удостоились подобной чести), или же ему помешало отсутствие полуобнаженной героини. Однако на обложке за май 1935 года нет изображения неодетой женщины, так что вопрос остается без ответа.

В октябре и ноябре 1934 года Говард, видимо, был слишком увлечен романом с Новелайн Прайс, чтобы посвящать хоть какое-то время новым сочинениям о Конане. Однако примерно в то самое время, когда был ретпен вопрос о публикации «За Черной рекой», Говард получил дурное известие из Англии: «Только что пришло письмо, где сообщается, что английская компания, обещавшая выпустить мою книг}? [роман о Конане “Час Дракона”] ликвидирована. Вот уж не повезло, так не повезло. Роман в руках компании, скупившей все активы, но я ничего от нее не слышал». Роман, однако, вскоре вернули. Говард, вероятно, слегка его подправил, после чего послал в «Уэйрд тэйлз» и вскоре получил желанное согласие; судя по всему, это случилось в начале 1935 года. Райт был явно доволен тем, что Говард возвращается к не столь экспериментальному творчеству: «Райт говорит, что это на данный момент лучшее мое произведение о Конане».

В декабре, сообщая Лавкрафту о продаже «За Черной рекой» и комментируя в своем обычном тоне, он добавил: «Когда-нибудь я попытаюсь написать что-нибудь подлиннее в том же стиле, цикл из четырех или пяти частей».

Похоже, Говард не стал слишком долго ждать, прежде чем начать этот цикл. «Черный чужак» — одна из тех историй о Конане, о процессе написания которой у нас нет сведений, но дату завершения можно приблизительно оценить как январь или февраль 1935 года.

«Черный чужак», видимо, задумывался как в своем роде продолжение «За Черной рекой». Снова речь идет о противостоянии Конана и пиктов, и снова это экспериментальное произведение, поскольку киммериец не появляется до его середины. (Конечно, он присутствует в первой главе, но его имя читателю не раскрывается.)