Книга Капкан на наследника - Микки Спиллейн

— Премного благодарен.

— Стэнли просто посмеялся надо мной. Сказал, что я всего лишь... всего лишь... женщина.

Черт, мне тоже пришлось рассмеяться:

— Но так ведь оно и есть, куколка моя!

— Совсем недавно мне хотелось поглядеть на твой труп.

— Кому-то надо было заставить мою мать сделать аборт.

— Что ты собираешься делать?

— Убраться отсюда к чертовой матери, вот что.

— Я с тобой.

Милая сердцу ночная тьма. Она скрывала все мои чувства, все мои мысли, и я мог позволить себе цедить слова сквозь зубы, и этот надтреснутый шепоток означал, что игра вошла в финальную фазу, у аутсайдеров оставались последние минутки, чтобы догнать тех, кто вырвался далеко вперед, но шансов все равно немного, а если к тому же кто-то решит помешать, то победы им не видать, как своих собственных ушей.

— Это невозможно, милая моя.

— Пошел ты к чертям собачьим, урод.

— Что за слова из уст леди?

— Какая я тебе на хрен леди, Дог? Я твоя девчонка.

Ее руки белели в темноте.

— Не перекладывай это на меня только потому, что твой парень погиб. А чего вы еще хотели, посылая жениха на войну, юная леди?

— Нет, как вам это нравится!

— Ты выходишь из игры.

Шарон ехидно рассмеялась, и я почувствовал, как она берет меня под руку и прижимается ко мне горячим телом, таким милым, таким живым, таящим в себе удивительные секреты, прямо мина-ловушка, а не женщина. И у меня не достало сил оттолкнуть ее, избавиться от нее, потому что теперь мне вдруг стало все равно, как и где умирать.

— Куда ты, туда и я, — проворковала она.

— Тогда возьму тебя туда, куда тебе совсем не хотелось ехать, — ответил я.

— Возьми меня.

Я провел ладонью по ее лицу, по груди, скользнул вниз, в изумительную ложбинку между ее ног. Сквозь тонкую ткань я ощущал покалывание волосков, мягкую влажную щелку и даже исходящий из нее жар. Ладонь моя проделала обратный путь к ее щеке.

— Возьму. Как только доберемся до места, — улыбнулся я.

* * *

Нам обоим нравилась ночь, но на этот раз она играла на моей стороне, потому что я выбрал себе роль зверя, а не охотника. Я знал, где прячусь сейчас и куда направляюсь. А охотник — нет. Ему придется поломать себе голову, строить планы, разрабатывать стратегию, а потом действовать исходя из обстоятельств, все время опасаясь расставленных ловушек. Все время красться на цыпочках. Все время дрожать от страха. Ему тоже были известны все хитрости и приемы. Он был вполне способен найти меня, найти мою машину. Он мог выстрелить так, чтобы пуля оцарапала мне висок, и дать понять: он рядом, он ждет, никогда не упуская из виду, как сильно он рискует, и тут я услышал, как кто-то тихо смеется, и чуть не оглянулся, чтобы поглядеть, кто же это, пока не сообразил, что смеюсь я сам.

Может ли лис обхитрить лиса?

Она оставила машину на главной стоянке, и люди еще уезжали, когда я запихнул ее в «форд» и сел за руль. Я наклонил ее, прижал к сиденью и выехал на главную дорогу, пристроившись за остальными, которые направлялись в заведение Тода. Сделав вид, что я ищу место для парковки, я резко попятился назад, развернулся и вклинился в поток машин. На пустынном перекрестке я свернул влево, сделал полный круг, выбрался на шоссе и погнал в сторону Нью-Йорка. На первой же попавшейся на пути развязке я повернул назад и направился к Линтону старой дорогой.

Вся процедура заняла не меньше полутора часов, но в финале я выехал на проселочную дорогу, которая привела нас к пункту назначения. Я не стал выключать фар, чтобы Шарон имела возможность как следует рассмотреть то, что я давно собирался показать ей.

Лейланд Хантер нанял превосходных мастеров. Они отлично знали свое дело. Старый дом Шарон стоял, посверкивая белыми боками в ярком свете автомобильных огней, и даже ее старый велосипед, выправленный и заново покрашенный, поджидал у крылечка свою хозяйку. Во входной двери торчал белый конверт, и я догадывался, что находится внутри. Я вылез из машины, обошел ее и помог выбраться Шарон.

Она тоже знала, что в конверте, но отказывалась верить себе, пока не убедилась воочию, вскрыв его и достав оттуда ключик, прикрепленный к документам.

— Он твой, моя блондиночка.

— Дог... — еле слышно выдохнула она.

— Все приведено в первоначальное состояние.

— Но почему?

— Пусть по крайней мере у одного из нас будет дом.

Она хотела что-то сказать, но не смогла. Слезы брызнули у нее из глаз. Счастливая владелица сунула ключ в замочную скважину и повернула его. Дверь бесшумно распахнулась. Она протянула руку к выключателю, вспыхнул свет, и я услышал, как у Шарон перехватило дыхание.

— Полагаю, Советник задавал кое-какие вопросы, — сказал я.

Все было простенько, без претензий. Это был всего лишь старомодный дом, такой теплый, такой уютный, что казалось, будто в воздухе висит запах пирожков, томящихся в духовке, а со двора доносятся звонкие детские голоса. Старшие играют за столом в карты, а женщины подают им пиво и сплетничают на кухне. Феминисткам здесь не место. Запах краски еще не совсем выветрился, и ноги ступали по непритоптанному ворсу новых ковров. Дом был полностью готов и с нетерпением ожидал, когда прибудут люди и поселятся в нем, если, конечно, кто-то вообще захочет жить здесь со всей этой ностальгией по давно минувшим дням.

— Как мило, Дог.

— Тебе очень повезло, сладкая моя. Хотел бы я иметь в детстве такой же дом.

— Но у тебя ведь был целый особняк на холме.

— Не у меня. У меня лично ничего не было. Я же незаконнорожденный.

— А там... наверху...

— Пошли поглядим, — пожал я плечами.

Мы поднялись по устланной голубой дорожкой лестнице. Она с улыбкой открыла двери, ведущие во все комнаты верхнего этажа, оставив свою спальню напоследок. Тут они особенно постарались. Глаза ее были на мокром месте, губы дрожали, и настал момент оставить ее здесь и сейчас.

Снаружи стояла непроглядная тьма, и мишень должна была покинуть густонаселенную территорию.

Она медленно повернулась ко мне, долго-долго пронзала меня изучающим взглядом и начала снимать пиджак. Так же неторопливо она расстегнула кофточку и бросила ее к ногам. Бюстгальтера на ней не было, и ее полные грудки уставились на меня своими сладкими сморщившимися сосочками.

— Нет, милая, — сказал я, но она не обратила на мои слова никакого внимания, просто стащила с себя юбку и осталась в маленьких трусиках, которые, впрочем, недолго задержались на теле. И теперь она стояла передо мной полностью раздетая, бесстыдно похваляясь своей наготой, а ее девственная киска улыбалась мне своими влажными губками, а темный треугольничек, скрывающий ее, насмехался над белокурой прической. Она улеглась на свою собственную кровать, на которой спала ребенком, призывно вытянула стройные ножки и несколько минут задумчиво разглядывала свои руки, прежде чем задать мучивший ее вопрос.