Книга Знак - Кристина Вдовкина

– Спой о том, что тебя волнует, – на экране мелькнули черные как смоль волосы, после Люк приблизил камеру, снимая лицо Дилана крупным планом.

Я начала перебирать струны, вспоминая известные мне аккорды, чем опять привлекла внимание камеры, но в этот раз в кадр попала еще и Кристин, прикрывшая глаза.

Она запела песню, погружая всех вокруг в печаль и на экране изменилась картинка. Камера перевернулась, и на экране появилось лицо Люка. Он как-то печально посмотрел в камеру, словно заглянув мне в душу, а затем перевел кадр на меня. Его рука вычертила сердечко на моем фоне.

Заблокировала телефон, откидывая его на кровать, и сердце начало вновь щемить в груди, от чего сжалось горло. Хотелось блевать. Хотелось выблевать злосчастный орган, приносящий столько боли. Запереть его в клетке и больше не открывать никому.

Год спустя.

В заваленной учебниками комнатушке слышался тихий смех и громкое бормотание. Кристин отказывалась садиться за реферат, врученный ей преподавателем ещё неделю назад. Единственное, что она решила сделать – это повторно прочитать тему и тяжело вздохнув, броситься в сторону дивана, прячась под подушками. Но и это укрытие оказалось ненадежным, ведь Дилан, схватив за талию девушку, бережно, но твердо потянул на себя, прижимая к горячей груди. Кристин перегородили все пути отступления, отрывая от земли и неся к рабочему столу.

Такие сцены повторялись довольно часто, но больше не выводили из хрупкого равновесия. Так же как и мысли о смерти, мелькавшие в голове все реже и реже. Она поняла, насколько быстротечна жизнь и твердо знала, что скоро умрет. Но это скоро никак не приходило, оставляя лишь неизгладимый след на расшатанной психике.

Кроме эмоциональной травмы, с Кристин остался Дилан, обеспечив новой, хоть и маленькой квартиркой в совершено другом городе. Появились друзья в институте, в который поступила девушка. Появилась фотография над рабочим столом.

Одна единственная. Но такая родная.

На ней были изображены все, кого так любила девушка.

Алекс. Дилан. Люк. И она сама.

Они все сидели на диване, улыбаясь. Рядом лежала гитара.

Лучший снимок, ведь на нем они были счастливы, а самое главное все живые

Люк сейчас лежал в земле и по всему его лицу ползали черви.

Они были в носу.

В ушах.

В голове.

Он умер, и забрал большую часть жизни Дилана с собой в могилу. У Алекс он отнял всю жизнь. Возможно, поэтому она заперлась в комнате и не выходила несколько месяцев. Она истязала себя, каждый раз прокручивая события той ночи. Забила на учебы, не отвечала на звонки от прессы или шерифа. Она никак не могла свыкнуться с мыслью, что её отец, любящий и родной, был частью этой секты. Да, он успел уйти оттуда до своей смерти, возможно и не случайной, но место для Алекс там все равно осталось. Поэтому она получила записку от Птицы, поэтому он следил за ней, ведь Алекс всегда была частью той секты. Это мучало её и тянуло назад, не давало восстановиться.

Но она справилась.

Вместо университета Алекс выбрала уехать в другую страну, где могла помочь сохранить жизни. Она следила за носорогами, ухаживала за ними и заботилась вместе с маленькой командой. В редкие каникулы она приезжала в гости к Кристин, но никогда не заезжала домой, ведь там каждый кустик напоминал ей ужасные события. С трудом она смотрела и на Дилана, которого заперли в собственном доме, и только приехавшая с опозданием полиция, что до этого вызвал Люк, смогла его найти и освободить. Дилан пошел тогда в кладовую, чтобы достать фонари, но его там настигла Ева и оглушила одним ударом по голове.

Что касалось той злосчастной секты, то она истребила часть себя еще в ночь Хэллоуина, но некоторые личности, что не участвовали в перерождении, разбежались по городу словно тараканы, когда на кухне включили свет. Они прятались, зарывались под землю, но даже там шериф, главной целью которого стало выследить каждого причастного к убийствам, находил их. Неизвестно, что происходило в стенах участка, но в Хэллоуин открылась настоящая охота на ведьм. В Агригент Стилл гремели гром и сверкали молнии, а зимой город погрузился в отчаяние и скорбную тишину.

Он промерзал изнутри, дрожал и с замиранием готовился к новому нападению.