Книга Рубин - Кристина Скай

Она задыхалась, понимая, что должна остановиться. Но не могла. Не сейчас, когда они так близко. Внезапно дорога стала расплываться у нее перед глазами, и сумасшедшее жужжание наполнило уши. Господи, что значили бы несколько секунд? Отдохнуть, забыться. Как было бы хорошо... И правда, что такое всего лишь несколько секунд?

Холодный ветер хлестнул Баррет по щекам, когда мимо нее пронесся двухколесный кеб. Она едва увернулась.

– Держись подальше от проклятой улицы! – взревел кучер, потрясая кулаком и уносясь в темноту.

Задыхаясь, Баррет споткнулась, земля закружилась у нее перед глазами. Она стремительно налетела на кованую железную ограду, украшенную головами грифонов. Боль пронзила пальцы. Под черной кружевной вуалью, под рассыпавшимися черными как смоль локонами ее красивое лицо смертельно побледнело.

Во мраке холодной лондонской ночи можно было бы заметить лишь точеный контур высоких скул, решительный подбородок и вздернутый носик.

Только глаза были необыкновенны и незабываемы. Широко поставленные и осененные длинными ресницами, они неистово смотрели на мир, их необычная глубина была изменчивой, переходя от темного серо-голубого оттенка к ярко-синему в зависимости от настроения.

Глаза были такими же яркими и изменчивыми, как сама женщина, – такие глаза невозможно не заметить. Сейчас в них блеснули слезы, которые Баррет быстро смахнула грязным кулачком. Сейчас не время, сказала она себе, для слез и для слабости. Она должна сохранить присутствие духа. Она блуждала по темным улицам в течение нескольких часов и теперь, чувствуя головокружение от голода, не могла определить, где находилась. Вероятно, это где-то рядом с Флит-стрит. Или это Сити за теми узкими воротами с колоннами?

Огромные тревожные глаза Баррет на секунду закрылись от охватившего ее мрачного отчаяния. Казалось, она бежала целую вечность.

Возможно, так оно и было.

Дрожащими пальцами она ухватилась за холодную ограду. Они были где-то там в ночи, она чувствовала, что они скрывались в темном лабиринте улиц Лондона. Беззвучные и неумолимые, они наблюдали и ждали. Только вчера, когда она покинула убогую меблированную комнатушку на Фенчерч-стрит, один из них почти поймал ее, напав сзади, пытаясь заткнуть ей рот грязной тряпкой. Только отчаянное сопротивление спасло ее да еще удар вслепую небольшим серебряным ножом для фруктов, который она теперь всегда носила с собой.

Она все еще слышала хриплые и грязные ругательства мужчины. Как будто во сне видела длинные пальцы, окрасившиеся темно-красной кровью после ее удара ножом. Потом, как подарок судьбы, из-за угла появился констебль, и ее преследователь убежал в страшный холодный и дымный переулок, назад, в темный лабиринт лондонских улиц.

Но они не сдались, знала Баррет. И она тоже не сложит оружие. Блеснув потемневшими серо-голубыми глазами, она поплотнее запахнула свой плащ и отправилась дальше.

На противоположной стороне тихой площади высокий сутулый мужчина скрывался в темном дверном проеме, обшаривая улицу острым взглядом.

Цель уже близка!

Его тонкие губы искривились в уродливом подобии улыбки. Она слабеет! Да, ей-богу, теперь оставалось только следить и ждать.

Он медленно шагнул из темноты и коснулся локтем дверного косяка. Боль пронзила его до кончиков пальцев. Он тихо прошептал проклятие, убаюкивая боль в руке и вспоминая неожиданную свирепость жертвы, оборонявшейся от него. У этой маленькой сучки есть что-то более серьезное, чем шляпная булавка. Вероятно, она прихватила с собой какой-то ножик.

О, он отплатит ей за это, сполна отплатит, тихо поклялся Томас Крейтон.

Он понюхал воздух. Свежий. Влажный. Если его не обманывает предчувствие, скоро пойдет снег. Это сделает его работу намного более легкой.

Холодно усмехнувшись, он поглубже натянул на лицо шляпу и шагнул навстречу ветру.

За ним следят, он был уверен в этом.

Придерживая пальцами жесткие складки изысканно сшитого черного бархатного плаща, рослый мужчина передвигался с неожиданным изяществом, едва поворачивая голову, вглядываясь в уличные тени. Его самого было очень трудно заметить в темноте ночи. И все же небольшая доля рассеянности присутствовала после двух выпитых бутылок портвейна и превосходного обеда из фазана, фаршированного жаворонками, и сливового пирога в одном из самых укромных заведений на Джермин-стрит.