Книга Нюрнбергский процесс глазами психолога - Густав Марк Гилберт

Напавшая на Франка истерическая смешинка заставила налиться кровью его физиономию. Распрощавшись, я предпочел уйти.

19 мая. Убийца Гесс

Я нанес Гессу еще один визит, желая убедиться в наличии у него садистских наклонностей, о которых свидетельствовали результаты проведенного мною теста Роршаха. Я спросил его, не руководствовался ли Гиммлер при назначении его на должность коменданта Освенцима какими-нибудь особыми соображениями? Не повлияло ли на его решение прошлое? (В прошлом Гесс совершил убийство.)

— О нет, нет, — убеждал меня Гесс, — ничего подобного. Он вполне мог назначить на эту должность и любого другого офицера СС. Нас всех одинаково натаскивали беспрекословно исполнять любой приказ свыше. Я оказался на должности коменданта Освенцима чисто случайно, когда он решил превратить этот лагерь в базовый для уничтожения евреев. И мне ничего не оставалось, как только исполнять приказы. Каждый член СС действовал бы на моем месте так же. Как действовал Эйхман, которому было поручено исполнение всей этой программы уничтожения, как действовали командиры эйнзатцгрупп, Олендорф, например. Нам было впечатано в мозги повиноваться приказам, и что евреи — наши злейшие враги. Тогда нам это не казалось пропагандистскими измышлениями. Это вошло нам в плоть и кровь. Если Гитлер отдал приказ окончательно решить еврейский вопрос так, а не иначе, ничего не оставалось, как повиноваться ему. Каждый член СС действовал бы так же.

Гесс был убежден, что если и повинен в убийствах, так оттого, что в СС убивали все; их всех учили убивать, не испытывая при этом угрызений совести.

20 мая. Сообщник Редер

Утреннее заседание.

Сэр Дэвид Максуэлл-Файф в ходе перекрестного допроса вскрыл факт нарушения нацистами заключенного между Германией и Великобританией в 1935 году договора о флоте, целью которого было вынудить Германию ограничить производство подводных лодок. Редер смешался, когда ему было предложено подтвердить свое утверждение из сделанного им в Москве заявления, касавшееся Геринга. Редер заявил, что скандал с женитьбой Бломберга и надуманное обвинение Фрича в мужеложстве Геринг использовал в качестве повода для устранения соперников в верховном командовании вермахта. Это весьма неожиданное заявление Редера подтверждало показания Гизевиуса.

Редер, хоть и не сразу, однако вынужден был признать, что в тот период не сомневался в истинности выдвинутых против Фрича обвинений и понимал мотивы отставки Бломберга. Однако сэр Дэвид указал на то, что серия скандалов преследовала совершенно иную и неблаговидную цель: устранить обоих главнокомандующих, как потенциальных противников развязывания агрессивной войны.

Затем сэр Дэвид напомнил Редеру некоторые из обстоятельств, которые могли помочь разгадать агрессивные замыслы Гитлера. Речь Гитлера от 5 ноября 1937 года, на которую ссылался свидетель Хосбах, была отвергнута Редером, как не могущая быть воспринята всерьез. О намерении Гитлера «разнести с куски Чехословакию» Редер высказался следующим образом: «Он очень часто употреблял выражение «разнести в куски» в отношении чего угодно».

Речь Гитлера от 23 марта 1939 года (речь, на которую ссылался Шмундт) Редер назвал «чисто теоретической» дискуссией, где, по его мнению, не скупились на «преувеличения». Затем обвинитель поинтересовался у бывшего адмирала, какое же значение имел приказ от 27 августа 1939 года о начале наступления на Польшу. Редер, потоптавшись, бросил обеспокоенный взгляд на часы, явно рассчитывая, что его, как не выучившего урок гимназиста, «от расправы спасет звонок», и принялся что-то невнятно лепетать о сноровке Гитлера избегать войн и о том, что он тогда все еще не верил, что дело дойдет до войны, даже имея на руках приказ Гитлера начать наступление на Польшу.

(Возвращаясь на свое место на скамье подсудимых, Редер казался не на шутку удрученным. Кейтель и Риббентроп попытались подбодрить его. Дениц никак не реагировал на его появление, сидя словно изваяние. «Да, все было именно так, — нервно произнес бывший адмирал. — Мне очень неприятно, что я вынужден был задеть Геринга, но все именно так и было».)

Обеденный перерыв. Шахта развеселило, что теперь Редер не желал подтверждать свое же высказывание о том, что главным инициатором нечистоплотных интриг против генерала Фрича был Геринг.

— Отчего люди так боятся сказать правду? Мне в высшей степени наплевать, что обо мне подумает Геринг. Он гнусный тип!

Нейрат нашел весьма показательной оценку, данную Редером, речи, на которую ссылался Хосбах.

— У меня совершенно иное мнение об этой речи, — заявил он. — Она отнюдь не носила «теоретический» характер, как сейчас это пытается изобразить Редер.

Папен поведал о том, что его больше всего тревожило в связи с нападением на Россию.

— Этот договор о ненападении с русскими — чистейший вздор! Они называли его договором о ненападении, а к нему еще имелся и секретный протокол, в соответствии с которым они собирались поделить Польшу!

Внизу на скамье подсудимых, как мне сообщила охрана, Заукель вступился за Редера, когда тому поставили в вину факт его присутствия при произнесении Гитлером речи, на которую ссылался Хосбах. Заукель в этой связи напомнил Кейтелю, Риббентропу и Шираху, что все они присутствовали на том самом собрании гауляйтеров (Кейтель вспомнил, что это было 31 мая), когда Гитлер впервые заявил об искоренении евреев. Риббентроп, вспомнив об этом, произнес следующее:

— Да, если бы мы тогда ему возразили, нам пришлось бы куда хуже тех евреев.

Послеобеденное заседание.

Сэр Дэвид заставил Редера признать, что он, руководствуясь надуманными причинами, признавал атаки судов нейтральных государств в военное время, хотя это, по сути, являлось не чем иным, как пиратством. Кроме того, даже за шесть дней до нападения на Россию Редер выступал за атаку советских подводных лодок. Именно он был сторонником неограниченной подводной войны против британских кораблей и судов любых нейтральных государств, что же касалось соблюдения международного права, он признавал его лишь в тех случаях, когда это представлялось ему целесообразным. Редер попытался оправдаться, утверждая, что, мол, во время войны подобные меры вполне объяснимы.

Затем обвинитель от Советского Союза полковник Покровский поинтересовался у Редера его малозначительными разногласиями с Гитлером, которые, в конце концов, все же привели к его отставке. Редер заявил, что скорее был готов подать в отставку, нежели одобрить факт женитьбы одного из его офицеров на женщине из неподходящих кругов. Обвинитель Покровский желал знать, не могла ли его отставка иметь более серьезные причины, например, запланированное нападение на Советский Союз, которое Редер не одобрял. Редер не готов был согласиться с этим — дело в том, что причина, указанная им в качестве первой, носила принципиальный характер. А решать, нападать на Россию или нет, не его ума дело.

Наконец, были приведены отрывки из заявления, представленного Редером в русском плену. В нем Геринг был подвергнут резкой критике, присутствовали и нелестные высказывания в адрес других лиц, в том числе Дёница и Кейтеля. Адвокат Редера выразил протест против зачтения данного заявления, и суд удалился на совещание для вынесения решения по данному протесту.