Книга Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности - Василий Звягинцев

Лариса еще теснее прижалась к Андрею животом и бедрами.

Он легонько отстранился.

— Никакой войны. Хватит уже. Выйди на палубу минут через тридцать, воздуха глотни…

— Значит, опять не договорились, — грустно вздохнула Лариса. Новиков понимал, что она, успокоившись, вернулась к прежним забавам. Почему и нет? Девушка была очень изящна, с классными ногами, демоническим лицом и изумительной грудью четвертого, наверное, размера, очень гармонически сочетающейся с ее стройным телом. Для другой такое богатство могло показаться великоватым, а ей — в самый раз.

— На палубе мы что увидим? — неожиданно равнодушно спросила Лариса, отстраняясь и впереди Андрея следуя к дивану, с которого им призывно махала рукой безмятежная Анна.

— Ничуть не более того, что позволит география, — постарался ответить как можно неопределеннее Андрей и снова взглянул на часы. Двадцать минут осталось. Обидно будет, если не успеем сорваться. Как жахнет в последний момент…

— Опять не соблазнила? — со смутной улыбкой спросила Ирина, очень небрежно и со стороны незаметно перехватившая Новикова на полпути.

— А есть чем соблазнить? — тем же тоном ответил Андрей. — Я ни разу не заметил между вами существенных анатомических отличий… Психологические — не из этой оперы.

— Циник, — бросила Ирина.

— Будешь настаивать — займусь вопросом поплотнее. Вдруг да…

— Ты не замечал, каким иногда можешь быть занудным?

— Замечал. Постараюсь исправиться. А на тебя нобелевский лауреат смотрел куда похотливее, чем Лариса на меня. Позабавишься?

— Иди отсюда, Новиков. С тобой что-то не то творится.

— Тогда через пятнадцать минут поднимайся на Солнечную палубу. Солнца уже нет, а там мало ли что…

Чтобы не вдаваться в уточнения, он развернулся и ушел, оставив подругу в недоумении. Совершив сложную траекторию по залу, успел то же самое предложение сделать и остальным. Большинство вообразило, что наверху их ждет Южное сияние или метеоритный дождь.

«Изумруд» уже отвалил от борта парохода и удалялся к зюйду десятиузловым ходом. На мостике видна была фигура командира, к гафелю поднят флажный сигнал «Счастливого плавания».

— Куда это Володя направился? — спросила остановившаяся у лееров Лариса, окруженная стайкой подруг в разноцветных одеждах. Белли, заметив их появление, решил, что они вышли его проводить, и приветственно замахал фуражкой. Над передней трубой возникло облако белого пара, через несколько секунд донесся низкий гудок. «Валгалла» ответила своим, гораздо более мощным.

— Мы что, надолго прощаемся?

— Кто знает, — ответил Левашов. — Кто там писал: «И каждый раз навек прощайтесь, когда уходите на миг?»[92]

— Мрачно у тебя получилось, — сказала Наталья.

— Жизнь научила.

— Если надолго уходит, чего же не зашел хоть на полчасика? Не такие уж у вас срочные дела. Часом раньше, неделей позже, — продолжила Лариса. Ей и вправду было жаль, что молодой капитан проигнорировал элементарное правило этикета.

С новым чином его не поздравили, не расцеловали. Большинство женщин, не слишком отличаясь от Владимира возрастом, испытывали к нему теплые сестринские чувства. Хорошо помнили, каким молодым, но слишком много пережившим он появился в их компании первый раз. Потом возмужал, конечно, но первое впечатление — самое яркое. Так сложилось, что даже Лариса ни разу не попыталась испробовать на нем свои чары. Хотя парень он был видный, вдобавок — настоящий аристократ, подлинный, в отличие от того же Новикова с его якобы княжеским происхождением, давно растворившимся в реалиях советской действительности.

После протяжного прощального гудка «Валгалла» дала еще трижды по три коротких, гораздо выше тоном. Белли знал этот сигнал торпедной тревоги и прибавил крейсеру ход до полного.

Антон, уединившийся на прожекторной площадке фок-мачты, производил какие-то манипуляции, суть которых была неизвестна даже Левашову. Он понятия не имел, каким образом форзейль организует межпространственные совмещения, несколько попыток прояснить его методику неизменно наталкивались на вежливо-уклончивые ответы. Он, мол, и сам физического смысла явления не понимает, примерно как средний американец, знающий, что машина едет, если повернуть ключ зажигания и включить скорость, но никогда в жизни не заглядывавший под капот.

Никто ничего не заметил до тех пор, пока Воронцов с крыла мостика не указал на проступившие в предвечерней серовато-розовой дымке контуры высоких скал. До них было миль десять или немного больше.

— Это что, Мадагаскар? — спросил Ростокин, прикинув курсовой угол.

— Слава богу — нет, — ответил Новиков. — Это, по всем признакам, Новая Зеландия. Ночевать будем на берегу.

— Какая Новая Зеландия, откуда?

— Та самая, куда мы с тобой однажды на «Призраке» пришли. Получилось у Антона, значит. Глядишь — еще поживем…

Глава 20

…Суздалев поговорил с полковником Арнаутовым и инженером на разные темы, прямого отношения к работе не имеющие, минут пятнадцать-двадцать, потом, ощутив смутное беспокойство, глазами показал помощнику на дверь.

— Пойди, посмотри тихонечко, чем там наш профессор занимается. Не тревожь, а так…

Оперативника учить не нужно было, приоткрыть дверь на несколько миллиметров, чтобы не скрипнула, — элементарная задача для подготовительной группы спецкурсов. Он только пожалел, что не оставил вовремя на подоконнике за шторой маленькую видеокамеру. Так ведь поначалу и мысли не было, что может потребоваться, и не захватил он с собой нужного снаряжения.

Заглянул сначала в щелку, потом оттянул створку посильнее, распахнул совсем.

— Георгий Михайлович!

По громкости голоса и тональности Суздалев понял, что дело неладно. Всего-то прихожую пересек, а мыслей в голове промелькнуло множество. Одна другой хуже.

Остановился на пороге. Комната была совершенно пуста. Только электронная машина негромко гудела, помаргивая светящимся, но слепым экраном.

— Та-ак… — Интонации начальника не сулили ничего хорошего, только вот кому — Анатолий не мог сообразить. Последним сюда заходил сам генерал, разговаривал с ученым, потом вышел. Все время они находились рядом. Из гостиной мимо открытой двери кухни незаметно проскользнуть к запертому выходу никак не возможно. Уж такому представительному, не имеющему особой подготовки мужчине — во всяком случае. Окно закрыто охранной автоматикой. То есть деваться Скуратову было абсолютно некуда.

— Та-ак, — повторил Суздалев несколько с другим оттенком. — И что же мы видим на этой интересной картинке? — Присутствие за спиной подчиненных он как бы игнорировал. — И где же это наш господин нобелевский лауреат спрятался? В шкафу? Под диваном? Как-то несолидно. Потайных дверей в стенах не наблюдается. Люка на крышу — тоже. Ты как, Анатолий, думаешь, могут тут быть потайные двери?