Книга Его Величество - Владимир Васильев

— Для достижения такой цели Россия должна пойти на серьезные уступки, — осторожно заметил Карл Васильевич.

— Уступки? — государь обернулся и задумчиво посмотрел на министра.

— Да, да, ваше величество. Вы как- то и сами изволили заметить, что ради налаживания отношений с Англией, ради долгого мира в Европе, вы готовы заключить с ними договор о действиях на случай распадения турецкого правительства, — оживился Нессельроде.

— Мы и так сделали шаг навстречу Англии, — император нахмурился. — Мы поступились своим исключительным положением с Оттоманской империей, которое создавалось веками и было обеспечено несколькими трактатами. Мы перевели Ункиар-Искелеский договор в общеевропейское соглашение, которое позволяет теперь другим великим державам вмешиваться в дела востока и создает правовую основу для посредничества Европы между Россией и Портой.

Россия пошла на эти жертвы, но цели своей не достигла. Не только Англия, даже Австрия не желала восстановления направленного против Франции союза четырех государств. Не прошло и года со времени подписания первой лондонской конвенции, исключавшей Францию из европейского соглашения по делам востока, как в ходе второй конференции она примкнула к этому соглашению и заняла прежнее место в совете великих держав. Босфор и Дарданеллы объявлены закрытыми для военных судов всех наций и целостность, и независимость Оттоманской империи провозглашены началом публичного права Европы.

— Но уступчивость наша в восточных делах, ваше величество, позволила мирно заняться внутренними делами, — улучив паузу, вставил Карл Васильевич.

Николай Павлович с удивлением посмотрел на Нессельроде.

Ему, как никогда ранее, погруженному во внутренние дела империи, озаботившемуся поднять промышленность, сельское хозяйство, торговлю, уровень жизни народа, требовалось спокойствие на границах. Его радовало, что министр иностранных дел, который зачастую высказывал противоположное мнение, был с ним на этот раз солидарен.

— Однако вернемся к Меттерниху, — скрывая улыбку, продолжил государь. — Австрия продолжает с неудовольством смотреть на улучшение связей между Петербургом и Лондоном. Несмотря на личное сочувствие к себе лорда Абердина, не добившись сближения с торийским министерством в ущерб другим европейским державам, Меттерних, однако, склонил молодого короля Пруссии Фридриха Вильгельма IV к налаживанию отношений с Францией.

— Стремлениям Меттерниха как нельзя лучше способствует дипломатический скандал между Россией и Францией, — смелее вступил в разговор Нессельроде. — Вы помните, ваше величество, тот пресквернейший случай, когда французский представитель в Петербурге по приказанию своего министра не явился ко двору в день вашего тезоименитства. С тех пор находившиеся тогда в отпусках послы не возвращаются более, русский — в Париж, а французский — в Петербург.

— Достаточно, — Николай Павлович рубанул рукой воздух.

Он снова вернулся к окну и, уже не оборачиваясь, продолжил:

— Я давно намереваюсь посетить Лондон, чтобы путем откровенных объяснений рассеять вековые предубеждения английского двора, правительства и общества против России и приписыванием ей честолюбивых замыслов на востоке, чтобы подготовить соглашение с лондонским кабинетом на случай распадения Турции. Укреплением связей с Англией занимается у нас опытный дипломат посол барон Бруннов. Но этого недостаточно. Я считаю, что личное мое вмешательство в дело может обеспечить скорый и прочный успех…

Император увлекся размышлениями, как это не раз с ним бывало, и забыл, что в его кабинете находится министр иностранных дел. Графу Нессельроде, привыкшему к таким увлечениям государя, пришлось выслушивать его речь до конца.

* * *

Николаю Павловичу нередко приходилось убеждаться в чарующем впечатлении, которое производила его царственная личность на соседние дворы — австрийский и прусский. Силу своего обаяния он не прочь был испытать и в Лондоне. Почетный прием, оказанный там наследнику цесаревичу Александру Николаевичу в 1839 году и великому князю Михаилу Павловичу в 1843 году, утверждает его в желании при первом удобном случае предпринять поездку в Англию.

Великим князем, двадцатилетним юношею Николай Павлович в 1816 году первый раз посетил Лондон. Он навестил тогда принцессу Шарлотту, дочь принца-регента, впоследствии короля Вильгельма IV, будущую наследницу английского престола, незадолго перед тем вышедшую замуж за принца Леопольда Саксен-Курбургского. В память о встрече у нее остался портрет великого князя, мастерски начертанный пером барона Стокмара, врача и доверенного советника молодой четы. Барон изобразил великого князя необыкновенно красивым, обольстительным юношей, высокого роста, не особенно худого, прямого, как сосна, с необыкновенно правильными чертами лица и открытым челом, твердо обрисованными бровями, небольшим ртом и выточенным подбородком. Стокмар подробно описывал его наряд, состоявший из темно-зеленого мундира с красным кантом, серебряным прибором и эполетами, небольшой звездой на груди, белым шарфом и саблей без украшений на кожаной портупее.

Англичан поразили спартанские привычки великого князя, его умеренность в пище, воздержанность в питье. Он пил только воду, а вечерами слуги его вносили в приготовленную для великого князя в Кларемонте спальню набитый сеном мешок, заменявший постель.

Спустя почти тридцать лет, на бале в Зимнем дворце, выражая великобританскому поверенному в делах Блумфилду признательность по поводу радушного приема, оказанного в Лондоне великому князю Михаилу Павловичу, государь вдруг сказал, что сам он испытывает живейшее удовольствие снова увидать страну, о которой сохранил самые лучшие воспоминания. В тот же день, за обедом у лорда Абердина сэр Роберт Пиль заметил нашему посланнику, дескать, он не отчаивается в надежде, что император Николай I вторично приедет в Англию. По получении в Англии донесения Блумфилда, о желании императора Николая Павловича посетить Лондон, лорд Абердин поспешил доложить королеве — присутствие русского императора в Англии, несомненно, произвело бы самое благоприятное впечатление. По приказанию ея величества, лорд отвечал великобританскому представителю в Петербург, что королева Виктория будет очень рада, если государь приведет свое намерение в исполнение.

Не успело донесение достигнуть Петербурга, как сэр Роберт Пиль, воспользовавшись представившимся ему случаем, всенародно провозгласил одушевлявшие его относительно России чувства и пригласил русского императора личным посещением Великобритании закрепить установившееся доброе согласие между кабинетами лондонским и петербургским.

19 февраля в London Tavern проходил ежегодный обед русской торговой компании. На обеде председательствовал главноуправляющий делами Астель, а в числе гостей присутствовал русский посланник и первый лорд казначейства. После обычного тоста за королеву и королевскую семью, председатель провозгласил здоровье императора всероссийского… Вслед за тем поднялся со своего места сэр Роберт Пиль:

— Нельзя обозревать политические отношения обеих великих империй и не убедиться, что почти каждая точка соприкосновения между ними указывает скорее на необходимость сердечного, дружественного и искреннего соглашения, чем на какое-либо чувство соперничества или ревнивого противодействия. Я пребываю в твердой надежде, что сознание общей пользы и чувство взаимного уважения положили основание задушевной и постоянной дружбе между Великобританией и империею Российской.