Книга Спецназ. Любите нас, пока мы живы - Виталий Носков

Информация из компетентных источников о планах боевиков осуществить вторжение в приграничные с Чечней города, поступала регулярно и всегда неконкретная: не то на Моздок, не то на Кизляр пойдут. Да и осмелятся ли?

Ночь с 8-го на 9-е января была для Кизляра рядовой и спокойной. Самой короткой она выдалась для двух кизлярцев-охотников, любивших побраконьерить. Надо было проверить расставленные на зайцев и лис петли. Потомки казаков-пластунов, охотники хорошо ориентировались в темноте, но, опасаясь егерей и милиции, выйдя за город, в свою привычную атмосферу, предпочитали неслышный шаг, таились, никогда не переговаривались. Любили тишину, безлюдье, тонкие, понятные шорохи, пробег январского ветра по верхушкам деревьев, еле слышное топотание зайцев. Охотники были с ружьями, но стрелять не собирались: никого, кроме людей, под Кизляром не опасались.

Проверить петли не удалось. Впереди тяжело слетела с ветки ворона, стрекотнула, словно пальнула из автомата, сорока. И через плотный кустарник на замерших в камышах охотников стала надвигаться темная, плотная, тяжело дышащая людская масса. Неглубокий, подмерзший снежный наст под их ногами со стеклянным звоном проламывался. Охотники залегли и мимо вереницей пошли вооруженные люди. Проплешины снега, недолго падавшего ночью, как потайные фонарики подсвечивали лица. Охотники сразу поняли, что перед ними не российские воины, идущие с задания в сторону аэродрома, а вооруженные чеченцы, тащащие на себе ящики с боеприпасами.

Боевики шли давно, утомленные, и один, пройдя в камышах рядышком с остолбеневшими от удивления и страха охотниками, еле слышно по-русски ругнулся.

Переждав проход ичкерийцев, старавшихся идти цепочкой, кизлярцы ошалело нырнули в кустарник и, обойдя чеченцев бараньими тропами, со всех ног кинулись в сторону военного аэродрома. Боевики шли на него. Охотники знали выход к одному из секретов и бежали к нему упредить, понимая, что рискуют попасть под ножи чеченских разведчиков, которые могли залечь возле назначенного для удара объекта еще в середине ночи, ожидая подхода всей группы.

Охрана аэродрома — молоденькие срочники саратовского милицейского батальона были подняты «в ружье!» за минуты до атаки чеченцев.

В окопы ушли все, кто только мог. Направление, откуда ждали удара, усилили охранниками вертолетов — была такая штатная должность. Эти парни с воздуха не раз разили ичкерийские караваны пулеметным огнем, сегодня предстояло вступить в бой на земле.

Давит на глаза невыспавшимся солдатам январская темнота…

Выйдя на исходную, командир группы боевиков в прибор ночного видения обнаружил на аэродромном поле два вертолета МИ-8, а не девять, как обещал Радуев. «Это же совсем ничего», — разочарованно подумал чеченец.

Внешне аэродром был обыкновенным крестьянским полем, вытоптанным баранами, с парой допотопных деревянных построек и несколькими вагончиками. Ничего, представляющего угрозу для своего отряда, полевой командир не увидел. Он посмотрел на часы, ожидая сигнала в эфире, зная, что в эти минуты идет сосредоточение чеченцев возле кизлярской больницы, в жилом массиве Черемушки. Разлетелись по городу легковые машины с вооруженными моджахедами, скрытно подтягивались силы к расположению батальона внутренних войск — надо было блокировать эту маленькую крепость, чтобы ни одна единица бронетехники с десантом на броне не вырвалась на помощь ненавистной дагестанской милиции.

VI.

В пятом часу утра наряд милиции из сотрудников ППС Кизлярского горотдела обошел четвертый этаж больницы. Во время ночного дежурства о чём только не поговорили милиционеры: о войне в Чечне, о друзьях-товарищах и о том непорядке, что на троих только один ПМ. На что Саша Детистов, поразмыслив, сказал:

— Все равно в стационаре оружие применять нельзя, вон сколько больных. В больнице людей хранит Бог.

— А мы на что? — спросил стажер Алексей Сикачев.

— Мы — помощники Бога, — ответил сержант Ромащенко.

Обычно милицейские наряды были интернациональными. Так решило руководство городского отдела. За сутки людей разных национальностей ответственность сплачивала не на словах, а на деле.

То, что в это дежурство охраняли больницу только русские парни, было исключением из правил. А, может, какой-то доброжелатель, прознав, что у Ромащенко и Сикачёва ожидается прибавление семейства, шепнул кому надо и их специально поставили на больницу, чтобы завели связи в родильном отделении ЦРБ.

Недосмотренным оставался первый этаж больницы. Спуститься решили на лифте. Когда шагнули из него, то у всех троих разом на плечах повисли бородатые, одетые в камуфляж, чеченцы с автоматами за спиной, будто знали, что автоматического оружия у охраны больницы нет.

— Менты, менты! — боевики торжествующе загалдели.

И сразу вспыхнул яркий свет. Больше двух десятков чеченцев, открыв настежь двери больницы, уже ничего не опасаясь, сгибаясь под тяжестью заносили что-то в мешках. Другие продолжали цепко держать за руки захваченных кизлярских милиционеров.

Сначала сержант Ромащенко ничего не чувствовал. Была только все поглотившая ненависть к себе, что проявил невнимательность, не справился с задачей — всех подставил, в первую очередь беспомощных больных, которых теперь, как в Буденновске, возьмут в заложники. Обреченность белым саваном опутала тело. Он видел, как мертвенно, до синевы в губах, побледнели его товарищи, ошеломленные свершившимся.

Первыми прошарили одетого в милицейскую форму Детистова и Ромащенко. Обыскивали победно — уверенно, наспех.

Когда стажер Алексей Сикачев увидел, что пистолет у Павла Ромащенко не нашли, то словно очнулся от забытья. А до этого стоял отравленный: горем, опустив глаза в пол.

Самый горластый из боевиков и судя по пистолету Стечкина на бедре — командир, удовлетворенный, что милиция без оружия, впился взглядом в Алексея Сикачева и сержант Ромащенко хриплым, чужим голосом сказал:

— Он не с нами.

Полевой командир коротко бросил:

— Кто это?

Держа в левой руке милицейские удостоверения Ромащенко и Детистова, он раздраженно приказал:

— Обыскать. Чего он здесь ходит в такую рань?

— Жена у него тут рожает, — четко сказал сержант, — Мы этого парня не знаем. Отпустите его.

Бросив удостоверения на пол, полевой командир чеченцев ударил сержанта в голову левой рукой:

— Много говоришь!

То, что от выверенного удара Ромащенко не упал, только качнулся, взбесило боевиков. На Павла и Сашу Детистова обрушился град ударов. Били жестко, мучая, наслаждаясь видом крови, залившей лица кизлярских милиционеров.

Держащие Алексея Сикачёва боевики, ослабив хватку, смотрели на происходящее с удовлетворением.

Боевики теперь были везде: щелкая затворами автоматов, топали вверх по лестнице, вытаскивали из мешков длинные, остроносые, светло- голубые снаряды. «Минировать будут», — со страданием понял Алексей Сикачёв и ещё больше осознал себя виноватым в том, что произошло.