Книга Спецназ. Любите нас, пока мы живы - Виталий Носков

Президент Ичкерии считал свой народ нацией, рожденной повелевать. Он не верил, что вдоль границ с Чечней есть мирные города, населению которых война в Ичкерии так же обременительно — ненавистна. Имеющий военное образование Дудаев, исходя из боевого здравого смысла, называл все кавказские города вдоль границ его республики тыловыми базами российской группировки, развернутой в Чечне. Ему не нравилось, что в тихом и по чеченским меркам богатом Кизляре ничего важного в пользу Ичкерии не происходит.

Всю обстановку вокруг Чечни надо было вздыбить. Оставаясь наедине с собой, Дудаев не раз благодарил судьбу, что никому, кроме чеченцев, внутренний смысл жизни Ичкерии неподвластен для осмысления. Ошибкой, облегчившей путь Джохара Дудаева к власти, было, что его враги и доброжелатели примерялись к нему, изучали и видели его перспективу с позиций европейской демократии. Тайны чеченского Адата, как были, так и остались секретом для крестоносцев — друзей ли врагов. На поле битвы за создание Всемирного Исламского Халифата можно было манипулировать европейскими демократическими идеями и законами, как поверженными полками.

В главной книге крестоносцев — Библии, которую Дудаев читал, говорилось: «Сначала было слово, и слово было Богом». Генерал Джохар Дудаев стал мастером на этом поле битвы. Чеченцам во вред своим врагам он позволял любые преступления и умел объяснить это столь новаторски-изощренно, что западные журналисты уходили с пресс-конференций чеченского президента максимально удовлетворенными, пиша о чеченских боевиках, как о расшалившихся школьниках или рыцарях без страха и упрека, стоящих на передовых позициях в борьбе с ненавистной западу Российской империей.

IV.

В своих мысленных переживаниях мама сержанта Ромащенко Анна Ивановна, больная астмой, не обращалась ни к Президенту Ельцину, ни к Президенту Дудаеву. Она уже давно научилась не обращать на них никакого внимания, считая их телевизионные мелькания способом защиты от людской критики. Чем хуже шли дела в государстве, тем чаще Бориса Ельцина показывали. Джохар Дудаев тоже часто выступал по чеченскому телевидению: топорщил усы-иголочки и угрожал не только России, но и всему миру, «равнодушному к проливаемой чеченцами крови».

В ночь с 8-го на 9-е января сон Анны Ивановны был полон забот о семье. Засыпая, она чувствовала, как копятся под веками слезы. Паша снова ушел от жены и, не желая расстраивать мать, сначала две ночи прожил у друзей, а летом он даже переночевал на скамейке перед пятиэтажкой матери, зная, что любая неприятность может спровоцировать у нее астматический приступ. Павлу было страшно все чаще и чаще видеть, как беспомощно задыхается мать, как она мертвенно бледнеет, черты лица заостряются… Он старался оградить ее от знания, как несладко складывается его внутренняя жизнь, его любовь, как и у многих его товарищей раздавленная невозможностью высокой зарплаты, большой квартиры, неспособностью Павла отвезти жену на курорт, даже поездка в рядовой милицейский Дом отдыха социальным статусом сержанта Ромащенко не предусматривалась.

Все это раздражало его молодую жену, тещу… Им хотелось жить сейчас, в январе 1996 года, а не потом. Попытки объяснить своей красивой и, в общем-то, хорошей девчонке, что у него стабильная работа, на которой можно расти, и он, Павел, занят самым мужским делом на свете — охраняет покой и достоинство людей — вся эта информация встречалась женой и тёщей с большим осуждением, выражение их лиц было тускло-похожим: дескать, мы твоя Россия. Давай обеспечивай!

Последний скандал сильно порезал ему сердце. И он снова ушел в дом матери, где было твердое осознавание, что смысл жизни не в тотальном стремлении к роскоши, приобретательстве, а в дружбе, уважении друг к другу, в способности помочь, теплоте и любви, какую не купишь за деньги, не завоюешь достатком.

«Конечно, — думал Павел, стоя у окна на втором этаже кизлярской больницы, — Живи мы в Москве, собрались бы и чтобы не дуться друг на друга, пошли бы в театр и, посмотрев на чужую жизнь, окунувшись в неё, может, научились тому, чего не знаем».

Пистолет в потайном кармане под левой подмышкой холодил сердце. Новый день, способный принести перемены к лучшему, наступать не спешил.

V.

До начала боевых действий в Чечне, Кизляр был городом, где миролюбие почиталось, как высшая мудрость. В нем не было моды на агрессивность, национализм. Культура межнациональных отношений испытывалась каждый день — на базарах, в школах, на улицах. Люди добрососедствовали, никого не шокировало, когда дагестанец брал в жены казачку. Дагестанцы были хорошими мужьями: все заработанное несли в семьи.

Кизляр был городом, где люди стремились построить свой дом, иметь фазенду. Здесь можно было насладиться скромной семейной жизнью. Плодородная земля одаривала хорошими урожаями, Каспий и Терек питали рыбой.

Кизляр на две части делился Тереком: из одного района города в другой горожане перебирались мостами с безопасным проходом для пешеходов.

Главным промышленным объектом города оставался не разрушенный перестройкой, сохраненный руководителями района, города, самого предприятия — завод КЭМЗ, многие рабочие которого проживали в многоэтажках. Район компактного расселения рабочих и служащих Кэмза именовался «Черемушки».

В Кизляре добрососедствовали православные церкви и мусульманские мечети, пять раз в день мулла звал людей на молитву. Горожане отличались веротерпимостью, доброжелательностью, любовью к охоте, рыбалке. Браконьерничали… Кто откажется от свежего, дающего силы, мяса фазана, подстреленного и тут же на костре приготовленного.

Война была по соседству. Небо над Кизляром часто утюжили военно-транспортные вертолеты МИ-8, по городу ходили солдаты, отпущенные в увольнительные из воинской части внутренних войск, дислоцированной в Черемушках и с аэродрома. Особенно часто их можно было видеть на переговорном пункте. Бойцы вели себя сдержанно.

Кизляр был глубоким тылом Российской группировки, стоящей в Чечне. Если офицер командировался на север Дагестана, то, возвращаясь в Чечню, увозил с собой купленные в складчину на подарки отличившимся бойцам, офицерам и генералам кизлярские охотничьи ножи, На них среди военных в Чечне была мода, как и на прекрасный кизлярский коньяк.

Приняв на жительство беженцев из Ичкерии, в своих разговорах об идущих там боестолкновениях, зачистках, кизлярцы держали нейтралитет. Острых чеченских разговоров не поддерживали, их ненависти к людям в российской военной форме не разделяли. Считали, что под Кизляром для боевого прикрытия города должна стоять ещё одна мотострелковая часть.

Проживание беженцев-чеченцев в Кизляре особенно растревоженных успокаивало.

Когда в конце декабря по городу поползли слухи, что боевики могут напасть на Кизляр, как такового надежного источника у кизлярцев не было. Просто из города стали потихонечку, неприметно уезжать чеченцы, а в начале января самым таинственным образом с улиц исчезли иномарки. Их хозяева — представители преступного мира перегнали дорогие машины в Махачкалу. Эти тревожащие воображение самых остроглазых горожан приметы ничего не говорили кизлярским спецслужбам, руководителю ГУОШ, ответственным за безопасность города. Начальник Главного Управления Объединенного штаба МВД РФ полковник Григорьев В.А. строго следил, чтобы автоматическое оружие его офицеров, после окончания рабочего дня, оставалось на хранении в оружейке ГУОШ.