Книга Аргентина. Лонжа - Андрей Валентинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Так они, американцы, сами ему помогали! – не выдержал Штимме. – И сейчас помогают! Эти… Кредитные линии!..
Лонжа пожал плечами.
– Естественно. Зло должно выглядеть страшным, Гитлер таким и стал. Австрия, Чехословакия, Швейцария… А еще «кацеты», преследование церкви, интеллектуалов, евреев. Против такого врага объединится весь мир, Штаты получат свою войну, а Германия погибнет. Единственная возможность этого избежать – самим разобраться с Бесноватым. Америка найдет другое пугало, война все равно случится, но, может, мы отделаемся легче. Вот и вся цена ваших разногласий.
– Так мы же не против, – неуверенно пророкотал Медведь. – В принципе.
– Идея Народного фронта… – начал Штимме и осекся.
Август, Первый сего имени, смотрел сквозь прозрачные стекла, за которыми бушевал горячий летний день, но видел совсем другое: Ночь над Европой, черное безвидное небо и желтый оскал Той, что придет пожинать жатву. Дирижер взмахнет невесомой палочкой, послушный оркестр заиграет Последнее танго.
Еще не поздно это остановить. Беда, что не слышат. Не хотят слышать!
«Вышел сеятель сеять; и когда он сеял, иное упало при дороге, и налетели птицы и поклевали то; иное упало на места каменистые, где немного было земли, и скоро взошло, потому что земля была неглубока. Когда же взошло солнце, увяло, и, как не имело корня, засохло…»[49]
Значит, надо сеять дальше. Сеять, сеять и сеять…
– Давайте-ка еще раз, – предложил он. – Начнем с того, с чем мы все согласны, это и станет плацдармом. Пусть он даже мал, словно горчичное зерно.
5
Когда позвонили в дверь, Мод была уже готова. Чемодан у стола, легкий белый плащ на спинке стула. Как только открыла, гость первым делом посмотрел за ее плечо. Увидел, понял.
Улыбнулся.
Девушка посторонилась, пропуская его в комнату, прошла следом. Возле стола остановилась, взяла из сумочки пачку сигарет с цыганкой, подумала немного.
– Нет, курить не буду… Знаете, шеф, вы все-таки изрядный фат! «Этот мир создан для нас с вами». Вы такое всем своим женщинам говорите?
Мужчина понимающе кивнул.
– Нервничаете? Я тоже – слегка. Ничего, в самолете откроем бутылку шампанского, я захватил с собой приличный «Dom Pérignon».
Девушка поморщилась.
– Не только фат, но и пошляк. А еще вы друг Рудольфа Гесса, агент великого князя Лихтенштейна, провокатор, шпион и вор.
– Да, – невозмутимо согласился гость. – А вы, кстати, ночью не храпите. Слегка посапываете, не больше.
Бывшей эксперт Шапталь повернулась, подошла ближе, поглядела в знакомые глаза.
– Ты…Ты действительно решил бороться с Гитлером?
Петер Ульрих Вандаль еле заметно улыбнулся.
– Не решил. Уже борюсь! Гесс обещал мне должность заместителя министра пропаганды. Оцени возможности! А если предам, ты меня пристрелишь. Договорились?
Вместо ответа она взялась за плащ, но внезапно вспомнила.
– Погоди. Я быстро!..
Прошла в последнюю комнату-каюту, взяла с полочки у трюмо фаянсовый флакон, обернулась…
Поль Верлен, прóклятый дед, стоял на пороге.
– Не пускаешь? – оскалилась внучка. – Нет, оставайся сам в своем хрустальном дворце!
Пройдя прямо сквозь тень, свернула в ванную и высыпала порошок в раковину. Включила воду, подождала с минуту, а затем тщательно вымыла руки.
…Лестница с прозрачными ступенями, полупрозрачные тени, чернота коридоров, зал лунного света, белые колонны, ночное небо вместо купола – и манящий ритм танго. «Ни к чему объясненья, все закончилось к сроку, он богат и прекрасен, а я – никто….»
Прочь! Навсегда!..
Вернувшись, взяла плащ со спинки стула, перекинула через локоть. Мужчина взглянул на часы.
– Уже идем, – вздохнула она. – Только еще одно, шеф… Ящик с веревочками! Учти, больше я марионеткой не буду.
Подошла ближе, положила свободную ладонь ему на плечо:
– Если замечу – шею сверну.
И поцеловала в губы.
4
Газеты обещали толпу у входа и непременный скандал, но Люксембургская галерея оказалась практически пуста. В зале, где развернула экспозицию «Свободная Франция», собралась едва ли дюжина посетителей, внешне никак не проявлявших эмоции. Вероятно, виной тому ранний час, скандалисты подтянутся к обеду.
На больших, в изящной деревянной отделке часах, украшавших стену – 10.55. Лонжа, не думая, сверился с наручными, купленными накануне, и решил потратить оставшееся время с пользой. В современном искусстве он мало что понимал, посему предпочел не спешить с выводами. Знаменитые рисунки швейцарца Роршаха («Зеркало для безумцев», если верить газетам) он уже осмотрел, подивившись фантазии покойного доктора. Все прочее же не слишком впечатлило. Оставалась еще одна неохваченная стена, и Лонжа начал с левого фланга. Итак, что мы видим? Рама, холст, а на холсте…
– Разве плох? – гордо вопросил мохнатый трехглазый таракан, почесывая лапками брюхо. – Здесь вам, молодой человек, не Салон с его, пардон, классикой. Или вы ретроград, душитель прогресса?
Лонжа, сглотнув, попытался проскользнуть мимо – и споткнулся о мрачный взгляд многоголового чудища, оседлавшего канистру с бензином. А дальше, в следующей раме, громоздилось нечто, слегка напоминающее террикон, утонувший в густых клубах паровозного дыма. Виновники тому, маленькие паровозики с выпуклыми жабьими очами-фарами, юрко сновали возле подножия, оставляя дробный мелкий след, подобно стайке спугнутых клопов.
«Вавилон-XX!» – гласила подпись. Именно так, с восклицательным знаком.
– Зато свобода, – не без яда прокомментировали за левым ухом. По-немецки, на вполне приличном «хохе».
– Не то слово! – согласился Лонжа, прежде чем оглянуться.
…Ладонь скользнула по ткани пиджака. Пистолет, «Spatz»-«воробушек», подарок Агнешки, в правом кармане, маленький, в ладонь спрятать можно.
Обернулся – и моргнул недоуменно. Даже улыбнуться забыл.
– Не узнали? – удивился знакомый голос. – Весь пароль я, признаться, не запомнил, но вначале там про зеленый листок, потом, кажется, три кольца…
– Четыре, – поправил Лонжа, вынимая руку из кармана. – Узнал. А борода вам идет.
Не только борода. Вместо черной эсэсовский формы – светлый костюм, рубашка с яркими попугаями, узкий оранжевый галстук, в придачу же широкополая шляпа с примятыми полями. Для подобной выставки в самый раз, почти экспонат.