Книга Уинстон Черчилль. Власть воображения - Франсуа Керсоди

Между тем медленно, очень медленно, колесо фортуны начало поворачиваться. На Цейлоне несколько десятков «харрикейнов» так потрепали японскую палубную авиацию, что авианосцы адмирала Нагума должны были уйти из Индийского океана, куда они уже больше не вернулись; в Бирме японские войска топтались на индийской границе, тогда как в тылу у них разворачивалась партизанская война; на Тихом океане в Коралловом море и у атолла Мидуэй развернулись крупные морские сражения, в которых японский флот понес такие потери, что утратил инициативу и перешел к обороне. Неудержимая экспансия Страны восходящего солнца дошла до своих границ, и с лета 1942 г. перспектива соединения с силами Оси начала удаляться, тем более что в России, несмотря на захват Севастополя и выход к Сталинграду, вермахт так и не смог продвинуться на Кавказе и нефтяные поля Ирана и Ирака оставались вне его досягаемости.

Но британским генералам теперь приходилось вести баталии в Лондоне и Вашингтоне. От Брука, Паунда, Портела, Маунтбаттена и их помощников потребовались все их способности к убеждению, чтобы заставить Черчилля в очередной раз отказаться от плана «Юпитер», который был вырван им с боем у служб планирования 28 июня; затем им потребовалось перехватывать и смягчать телеграммы с требованием предпринять наступление в Египте, посылаемые Черчиллем генералу Оченлеку, и убедить кипучего премьер-министра отказаться от замены Оченлека лордом Гортом или другим генералом, о котором он слышал хорошие отзывы; потребовались чудеса дипломатии, чтобы доказать ему, что потери конвоев, следовавших в Мурманск, запредельны и их нужно временно остановить; немало сил стоило уговорить его сопротивляться давлению СССР, США, британских депутатов и «прогрессивного общественного мнения» по открытию второго фронта в Европе в 1942 г., тем более что Маршалл, адмирал Кинг и военный секретарь Стимсон дали знать британским коллегам, что, если они не согласятся на проведение «Следжхаммера» в сентябре, США перенесут все свои усилия на тихоокеанский театр военных действий[178]. Благодаря упрямству британские начальники штабов одержали победу еще до того, как появились на поле сражения. Черчилль вернулся в США 19 июня и передал президенту меморандум следующего содержания: «Мы остаемся при убеждении, что в этом году во Франции не должно быть высадки крупных сил. На текущий момент ни одна британская военная инстанция не смогла разработать на сентябрь 1942-го план действий, который бы имел какие-либо шансы на успех. […] Имеется ли такой план у американских штабов? Какие направления удара они предлагают? Сколькими десантными судами и транспортными кораблями они располагают? Кто будет командовать экспедицией? Что планируется предпринять в том случае, если не удастся разработать приемлемый план, согласованный ответственными органами? […] Не должны ли мы подготовить какую-либо иную операцию, которая позволила бы нам достичь успеха и облегчить прямо или косвенно положение России? Именно в этом контексте предлагается рассмотреть план боевых действий во французской Северной Африке».

Это заявление будет услышано; когда 20 июля Маршалл, Гопкинс и Кинг вернутся в Лондон, чтобы навязать выполнение «Следжхаммера», и столкнутся с сопротивлением британских коллег, финальную точку в спорах поставит президент Рузвельт, главнокомандующий американскими вооруженными силами, который впервые выступит против собственных начальников штабов и прикажет им принять британский план высадки в Северной Африке[179].

В первый раз за всю войну англичане и американцы будут работать вместе над общим планом боевых операций – «Гимнастом», который Черчилль переименует в «Факел». Желая засвидетельствовать свою признательность президенту, он настоит на том, чтобы экспедицией командовал американец: им станет генерал Дуайт Дейвид Эйзенхауэр, заместитель начальника отдела планирования Генерального штаба… и горячий сторонник «Следжхаммера»! Этот неизвестный генерал, который никогда в жизни не командовал даже батальоном и не знал ни Африки, ни Европы, оказался талантливым организатором, выдающимся дипломатом и горячим сторонником англо-американского сотрудничества.

Но британским генералам было рано праздновать победу: предстояло убедить американцев смотреть шире, высадившись сразу в Алжире и Марокко, и отправить достаточно сил, чтобы эта операция не могла провалиться; в то же время им приходилось сдерживать Черчилля, который после поражения в Тобруке порывался перейти в наступление и хотел заменить генерала Оченлека и командующего 8-й армией. В начале августа Черчилль и его штаб вылетели в Каир, и генерал Брук, смирившись с необходимостью кадровых перестановок, сумел уговорить премьер-министра назначить главнокомандующим генерала Александера, а во главе 8-й армии поставить генерала Бернарда Лоу Монтгомери; после чего ему потребовалось проявить себя еще более убедительным, чтобы удержать Черчилля от навязывания новым командующим подробных инструкций, как им надо наступать.

Помимо того, большого труда стоило убедить премьер-министра отправиться обратно в Англию до начала операций. Черчилль с его вечным стремлением заглянуть в «сверкающие глаза опасности» непременно хотел остаться, чтобы наблюдать, участвовать и даже командовать. Однако со времен Омдурмана, Ледисмита и Антверпена прошло много лет, и одних порывов, даже прекрасных, уже было недостаточно: проведение операций стало делом профессионалов и техников, которым нужно было не мешать работать. И что оставалось делать виртуозному дирижеру, которому вечно хотелось спуститься вниз от своего пюпитра, чтобы сыграть партию за виолончелиста или трубача, пытаясь при этом управлять всем оркестром? В таких случаях ошибок не избежать… Но 24 августа, к всеобщему великому облегчению, маэстро согласился встать за свой пюпитр и отправиться в опасный путь домой.