Книга Выбравший Бездну - Вадим Арчер

— Но подумай, сколько у меня забот, обязанностей! — Странно, неужели грозный Император оправдывался перед ней? — Какая на мне лежит ответственность…

— Не бери на себя лишнего, — зажурчал ее протяжный голос. — Никто не может отвечать за все мироздание, даже первый из Властей.

— Но за людей мы обязаны отвечать, — возразил тот. — Мы не можем предоставить их самим себе — это слишком опасная сила. Выпустив ее на свободу, мы уже не сможем справиться с ней.

— А почему ты решил, что с ней потребуется справляться?

— Не знаю… — запнулся он. — Судя по тому, как проходит их развитие, нам нужно соблюдать осторожность в обращении с ними. Творец не должен делать ничего, что нельзя было бы исправить.

— Не должен? Тогда ответь мне на вопрос — можешь ты вернуть Мага из Бездны?!

Император промолчал. Геката не сводила с него фиолетовых глаз, настаивая на ответе.

— Если даже так получилось однажды… — проговорил он, поняв, что ему не отмолчаться, — тем более это не должно повториться.

— Нет, — заявила та. — Именно потому, что так получилось однажды, это должно повториться. Неужели… неужели ты стал трусливым, Гор?

Сама того не зная, она повторила ему обвинение Мага в трусости.

— Ты никогда не понимала, что такое — ответственность за других, — заговорил он. — Подумай лучше о несчастьях, которые обрушатся на Силы по вине одного из Властей. Мы не должны ставить под угрозу их бессмертие.

— Почему именно о несчастьях? — спросила Геката. — Вместе с людьми в мир придет новизна, а в ней может быть все — и несчастья, и счастье. Почему ты отказываешь другим в праве самим отвечать за себя? И почему тебе не приходит в голову, что иная смерть лучше иного бессмертия?

— Ты способна заговорить кого угодно. — В ворчании Императора слышалась уступка. — А что ты сама предлагаешь?

— По-моему, правильнее было бы дать человеческому творчеству свободу, — сказала она. — Наблюдать за людьми, конечно, но вмешиваться только в крайнем случае, а лучше вообще не вмешиваться — все-таки мы можем оказаться пристрастными в определении крайнего случая. Я считаю, что у нас хватит сил оградить себя от возможных неприятностей с их стороны, пока они развиваются в своем мире. А позже, когда они придут сюда, мы сумеем договориться. Не может быть, чтобы одни творцы не нашли общий язык с другими.

— А как же моя работа? — возмутилась Жрица.

— Продолжай заниматься дураками, — посоветовала ей Геката. — Дураков всегда больше, так что ты без дела не останешься. Главное, чтобы они знали свое место.

Было мгновение, когда Император заколебался. Геката умела убеждать, в ее подаче эта наболевшая история с людьми выглядела не столько опасной, сколько увлекательной. Но согласиться с ней — означало признать, что Маг был брошен в Бездну зря.

— Это невозможно, — отрезал он. — Нам нельзя так рисковать, Геката. Я требую, чтобы ты немедленно отправилась в Исмар и исправила мандалу Мага.

— Не-ет, — в тихом протяжном голосе Гекаты отчетливо послышалось злорадство. — Может, я могу ее исправить, а может, и не могу. Я не буду исправлять ее, и ты ничего со мной не сделаешь. В Бездну бросают за поступки, а не за отсутствие поступков.

Она была права, и Император не мог не сознавать этого — он был бессилен принудить ее.

— Обойдемся и без тебя, — мрачно сказал он. — Мы будем продолжать свою работу и в конце концов найдем способ преодолеть влияние Мага.

— У вас ничего не выйдет, — раздался смешок Гекаты. — Он все рассчитал правильно. Он дал людям самое сильное оружие — веру в себя, а что может быть сильнее веры творца? Все ваши попытки овладеть сознанием людей разобьются об нее.

И здесь она была права, но Император не пожелал признать ее правоту. Он отправил помощников работать и закончил на этом собрание. Вильнаррат опустел, но, казалось, под куполом все еще звучал ее тихий, злорадный смех.

Глава 27

Жрица прикладывала все силы, чтобы удержать людей в смирении, в благоговении перед высшим. В четком понимании границ дозволенного и недозволенного. Она даже пошла на то, чтобы довести до их сведения, что враг человечества низвержен и теперь ничто не мешает им следовать путем добра. Но в человечество словно бы вселилась строптивая, неуправляемая сущность Мага. Люди были готовы следовать любым путем, но только тем, который испытали они сами. Стряхнув с себя поучения свыше, они спешили наделать собственных ошибок, наделать и раскаяться, чтобы затем наделать их снова. Они искали собственные истины, рождающиеся в муках.

Они творили собственные миры. Сила воображения легко поднимала их за пределы плотного мира, создавая там пространства, живущие по своим правилам, наделенные своей жизнью. Каждый вносил туда небольшой вклад, но людей было много. Они передавали миры друг другу через слова и книги, и каждый добавлял туда еще одну черту, по мере сил принимая участие в творении. Миры ширились, обрастали подробностями, и вскоре даже творцы стали частыми гостями в этих мирах-набросках, пока еще несовершенных, но свежих и увлекательных.

Бывало и такое, что творцам приходилось вступать в сражения с вырвавшимися оттуда созданиями. Это была чистая сила, не знающая себе применения в тонких мирах, но ищущая и деятельная. Ее жажда деятельности выражалась в нападении на все встреченное, похожая на жажду ребенка сломать все подвернувшиеся под руку игрушки. Власти вылетали на бои, как прежде на границу Запретной Зоны для сражения с кошмарами Гекаты, но теперь Запретная Зона исчезла, а сама Геката с удовольствием участвовала в битвах, радуясь возможности размяться.

Жрица бдительно следила за Гекатой, выискивая ее ошибки и злоупотребления, надеясь уличить ее, как когда-то уличила Мага. Она даже мечтала, чтобы Геката совершила что-нибудь противозаконное, чтобы скорее отправить ее в Бездну и очистить мироздание от этой своевольной, возмущающей Власти. Однако, та проявляла очень мало интереса к людям — то ли они ей были и впрямь безразличны, то ли она доверяла влиянию Мага. Вместо этого она, наверстывая упущенное, носилась по мирам и разглядывала чужие творения, творила и сама, но понемногу. Казалось, она приценивалась, выбирала, что же такое ей сотворить, на чем остановиться. Жрица не понимала ее и не доверяла ей, но придраться было не к чему, а в людском мире разрасталась масса проблем. Время их мира ускорилось, его катастрофически не хватало, и мало-помалу она оставила слежку.

Мага было запрещено упоминать, но разговоры не смолкали. Трудно сказать, что выиграли Власти от того, что теперь ушедшего называли безымянным словом «он». «Он сказал бы…», «он сделал бы…», «а вот он бы…» — оказалось, добиться всеобщего осуждения было гораздо легче, чем всеобщего забвения. Осужденный продолжал влиять на творцов, и куда больше, чем когда он жил среди них.

Никто, даже Нерея, не допускал и мысли, что он вернется, — все знали, что из Бездны не возвращаются. В ту ночь она позволила ему уговорить себя, но когда он исчез, сомнения охватили ее и превратились в уверенность — он обещал ей вернуться просто так, чтобы утешить ее. Из Бездны не возвращаются.