Книга Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной - Мохандас Карамчанд Ганди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Еще до наступления 31 июля правительство выступило с объявлением, что контрактная эмиграция из Индии прекращается.
А ведь первую петицию, направленную против контрактации, я составил еще в 1894 году, уже тогда надеясь на ликвидацию этой «полурабской» системы, как называл ее сэр У. У. Хантер.
Множество людей внесло свою лепту в агитационную кампанию, развернувшуюся в 1894 году, но не могу не отметить, что только вероятность сатьяграхи приблизила крах системы.
Если читатель хочет узнать больше о ходе агитации и тех, кто участвовал в этой кампании, я вновь отсылаю его к своей книге «Сатьяграха в Южной Африке».
Чампаран — земля короля Джанаки. В этих местах много манговых рощ, а до 1917 года здесь было множество плантаций индиго. Чампаранские арендаторы по местному закону обязывались засадить индиго три из двадцати частей арендуемого участка лично для своего землевладельца. Система была известна как тинкатья, поскольку три ката из двадцати (то есть ровно акр) отводилось под индиго.
Если честно, до того момента я ничего не знал ни о Чампаране, ни о его местоположении, ни о плантациях индиго. Я видел плоды индиго в пачках, но не знал, что их выращивают и обрабатывают в Чампаране ценой невероятных усилий тысяч земледельцев.
Раджкумар Шукла оказался одним из этих землевладельцев, изнемогавших под гнетом закона, и его переполняла решимость смыть это пятно цвета индиго с тысяч других арендаторов, страдавших так же, как он.
Этот человек буквально вцепился в меня в Лакхнау, куда я в 1916 году прибыл по делам Конгресса.
— Вакилбабу расскажет вам все о нашем горестном положении, — сказал он и умолял меня посетить Чампаран.
«Вакилбабу» оказался не кто иной, как бабу Браджкишор Прасад — душа общественной работы в Бихаре, ставший позже моим близким товарищем в Чампаране. Раджкумар Шукла привел его ко мне в палатку. На нем был черный длинный камзол ачкан из шерсти альпаки и брюки. Браджкишорбабу не произвел тогда на меня какого-то особого впечатления. Мне показалось, что это обычный вакил, пользующийся невежеством крестьян. Услышав от него о происходящем в Чампаране, я, по своему обыкновению, ответил:
— Не могу сказать ничего определенного, пока не увижу то, что вы рассказали, своими глазами. Пожалуйста, представьте свою резолюцию Конгрессу, но меня сейчас не отвлекайте.
Раджкумар Шукла, разумеется, хотел получить помощь Конгресса. Браджкишорбабу Прасад представил резолюцию в поддержку земледельцев Чампарана, которую приняли единогласно.
Раджкумар Шукла был очень рад, но не остановился на достигнутом. Он хотел, чтобы я лично посетил Чампаран и стал свидетелем бед земледельцев. Я пообещал ему включить Чампаран в список мест, которые собирался посетить, и провести там день или два.
— Одного дня будет вполне достаточно, — заверил он меня, — и вы все успеете увидеть своими глазами.
Из Лакхнау я отправился в Канпур. Раджкумар Шукла последовал за мной.
— До Чампарана отсюда очень близко. Пожалуйста, уделите один день, — настаивал он.
— Пожалуйста, извините меня на сей раз, но скоро я непременно приеду, — сказал я, связав себя обещанием.
Я вернулся в ашрам. Вездесущий Раджкумар поджидал меня и там.
— Пожалуйста, хотя бы назовите день, когда приедете, — умолял он.
— Хорошо, — ответил я. — Мне необходимо быть в Калькутте такого-то числа. Приезжайте ко мне, и мы отправимся оттуда вместе.
Я понятия не имел, куда должен поехать, что мне предстоит там увидеть и как стоит поступить.
Прежде чем я добрался до Бхупенбабу в Калькутте, Раджкумар Шукла, опередив меня, уже поселился у него. Этот невежественный, простой, но решительный земледелец сумел-таки очаровать меня. В начале 1917 года мы выехали из Калькутты в Чампаран. Выглядели мы оба как обычные деревенские жители. Я даже не знал, каким поездом мы поедем. Раджкумар Шукла привел меня на вокзал, и мы продолжили путь вместе. К утру мы прибыли в Патну.
Я впервые оказался в Патне. У меня не было там ни друзей, ни знакомых, на которых я мог бы опереться. Я рассчитывал, что Раджкумар Шукла, пусть он и был простым земледельцем, должен обладать хоть каким-то влиянием в этом городе. По дороге я успел узнать его немного лучше, и к моменту нашего приезда в Патну у меня не осталось никаких иллюзий. Он и сам был не слишком-то осведомлен о происходящем. Вакилы, которых он принимал за своих друзей, оказались совсем не теми людьми, за которых себя выдавали. Они превратили беднягу Раджкумара в своего слугу. Между такими земледельцами-клиентами и их «вакилами» — пропасть шириной с Ганг в период разлива.
Раджкумар Шукла привел меня в дом Раджендрабабу в Патне, но хозяин как раз уехал в Пури или какой-то другой город, сейчас я уже не помню, в какой именно. В бунгало оставались лишь слуги, не обратившие на нас никакого внимания. У меня была с собой еда, но я хотел угоститься финиками, которые мой спутник купил на базаре.
В Бихаре строго соблюдался обычай неприкасаемости. Я не мог брать воду из колодца, когда им пользовались слуги, чтобы капли из моего ведра не осквернили их, поскольку слуги не знали, к какой касте я принадлежу. Раджкумар показал мне туалет, расположенный внутри дома, но один из слуг быстро перенаправил меня к отхожему месту во дворе. Все это уже не могло удивлять или раздражать меня, поскольку я выработал в себе иммунитет к подобным явлениям. Слуги исполняли свои обязанности, считая, что Раджендрабабу, их хозяин, одобрил бы их поведение.
Я стал уважать Раджкумара Шуклу еще больше, когда узнал его ближе. Во многом этому способствовали описанные мной события. Увы, понял я и другое: Раджкумар Шукла ничем не мог мне помочь. Приходилось брать все в свои руки.
Я познакомился с маулана Мазхарулом Хаком еще в Лондоне, где он изучал юриспруденцию. В 1915 году я встретил его на сессии Конгресса в Бомбее (его тогда избрали председателем Мусульманской лиги), он пожелал возобновить наше знакомство и предложил мне останавливаться у него, когда бы мне ни довелось оказаться в Патне. Я вспомнил об этом приглашении и отправил ему записку, указав цель своего приезда. Он немедленно приехал ко мне на машине и настоял, чтобы я воспользовался его гостеприимством. Я поблагодарил его и попросил помочь мне сесть на поезд до следующего моего пункта назначения — местное железнодорожное расписание было настоящей китайской грамотой для такого чужака, как я. Он побеседовал с Раджкумаром Шуклой и предложил мне начать с Музаффарпура. Поезд туда отходил тем же вечером, и Мазхарул Хак проводил меня на вокзал.
Тогда в Музаффарпуре находился Крипалани. Я был знаком с ним еще со времени своего визита в Хайдарабад. Доктор Чойтрам много рассказывал мне о его жертвенности, простом образе жизни и об ашраме, который сам Чойтрам мог содержать на средства, выделенные профессором Крипалани. Он был профессором правительственного колледжа в Музаффарпуре и ко времени моего приезда совсем недавно покинул этот пост. Я отправил телеграмму, сообщил о своем визите, и он встретил меня на станции в сопровождении целой толпы студентов, хотя поезд прибывал туда в полночь. У него не было своего жилья, и я остановился у профессора Малкани, у которого жил сам Крипалани. То, что профессор правительственного учебного заведения дал приют такому человеку, как я, считалось в те дни довольно необычным.
