Книга Истина - Эдуард Хруцкий

И Стас по его глазам понял — пацан поплыл.

— Ладно, Алексеич, я тебе верю. Я в магазине мебельном у одного козла работаю. Он, сука, чекист бывший.

— А где он банки взял?

— Где взял, там их нет. Братва помогла. Он раньше в воинских частях кумом был. Ну вот, оттуда и идут эти банки. В части мой сосед прапорщиком служит, он их ему и таскает. Тот их толкает за большие деньги, а Женьке, соседу моему, триста баксов за коробку платит. Вот мы с Женькой и решили сами этим делом торговать. Понял? Тебя в дело берем. За банку три тысячи. Тебе штука, мне штука и Женьке штука. Это по правде. По понятиям это. Сечешь?

— Секу. Ты справедливый парень, Коля. Из тебя большой человек выйдет. Давай махнем еще.

Когда они выпили коньяк, Стас спросил:

— Ты где ночуешь?

— А Алка где?

— Как где! Ты же сам велел ей уходить.

— Во блин, в натуре, нажрался я. Есть у меня где кости бросить. Здесь баба рядом живет.

— Давай я тебя провожу.

— Спасибо, Алексеич.

Он выволок Колю из ресторана и довел до дома четыре в Южинском переулке.

Когда парень после объятий и поцелуев скрылся в подъезде, Стас точно знал, что ночует он у Нинки Шубиной, дамы в районе весьма известной. Она постоянно сдавала комнату залетным деловым.

Сидя в пустом дворе, Стас вспоминал прошедший вечер и думал, как ему поступить.

Конечно, если бы Коля привез паленые доски или картинки краденые, он бы не задумываясь толкнул бы их залетным покупателям.

Но контейнер из воинской части!.. Нет, пора в дело вступать агенту Медведеву.

Сергей Никольский

С каждым днем счастливое отпускное время уменьшалось, как шагреневая кожа. Жаль, что все театры на гастроли разъехались, а у него на территории Ленком, Ермоловский и драматический имени Станиславского, а то бы приобщился к культуре. Правда, театр-кабаре «Летучая мышь» в Гнездниковском работал постоянно, и Сергей дважды посмотрел его веселые представления.

Приятель из речной милиции устроил ему чудную поездку на пароходе до Ярославля. Пароходик был маленький, обслуживал так называемые местные линии, плыл медленно, подолгу стоял у деревянных пристаней в крошечных городках и поселках.

Капитан, старший брат знакомого опера, заходил за Сергеем, и они шли на берег в гости к бесчисленным корешам речника. Там они ели скудное угощение, в основном выращенное своими руками на огородах, и слушали рассказы о тяжелой жизни людей, давно не получавших зарплату.

В Москву Сергей приехал посвежевший, загорелый, накупавшийся. Из поездки он привез ощущение надвигающейся беды.

Вечерами к нему заходил Беляков. Он отлежал положенные перед увольнением десять дней в госпитале и ждал приказа, а на работу теперь ходил исключительно в штатском.

Когда Сергей впервые увидел подполковника в легком летнем костюме, то даже удивился, как хорошо он сидит на человеке, большую часть жизни проходившем в форме.

Помягчел Виталий Петрович, помягчел. Он готовил на кухне затейливый ужин, приезжал Славка Котов, и они чудно коротали вечерок.

Беляков уже нашел работу. Солидная фирма, расположенная дверь в дверь с отделением, пригласила его на три тысячи долларов начальником охраны.

— Стыдно мне идти к ним, — сказал с горечью Беляков. — Не по душе. А придется. Сын-офицер, который месяц жалованья не получает. Дочка, директор библиотеки, нищенствует. Нет у меня выхода.

Олег Кольцов появлялся редко, но звонил каждый день, вел он какую-то серьезную разработку, поэтому времени свободного у него почти не было. Но Сергей даже радовался своему одиночеству. Днем заглядывал в «Кабачок» выпить пива, потом гулял по городу, заходя в книжные магазины, а вечером читал.

Впервые за много лет службы он чувствовал себя свободным. Раньше, даже уезжая в любимую Прибалтику, он звонил на работу, выяснял, как движется разработка по делам.

Теперь его это больше не интересовало. Он часто вспоминал слова Лешки Тарасова, когда после понижения по службе тот предложил ему встретиться на Патриарших прудах.

— Лови своих карманников, хулиганов, пушеров мелких, а к серьезным людям не лезь. Поумнеешь — хорошую должность получишь, не поумнеешь — пулю.

Но он не поумнел и взял все-таки сволочь Тарасова в Шереметьево-2 с крадеными ювелирными раритетами.

Правда, и эта победа ничего не дала. Он в отделении, а Тарасов, как ему говорили, будет баллотироваться в Госдуму.

Он жил в странное время, в практически незнакомой стране. Но это не повергало его в отчаяние. Побывав в маленьких городках, поговорив с людьми, посмотрев на их убогую, нищую жизнь, Сергей наглядно убедился в необходимости перемен. Нет, он не хотел возвращения к старому, потому что прошедшая жизнь была прелюдией к нынешнему беспределу. Он понимал, что нужны перемены, но какие — сформулировать не мог. Одно он твердо уяснил для себя. Надо работать, не обращая внимания на политические игры начальства.

Этим утром он встал рано. Сделал зарядку, принял душ и пошел на кухню готовить традиционную яичницу.

Любимое радио «Ретро» передавало песню в исполнении Бунчикова, шипела на раскаленной сковородке яичница, часы показывали самое начало седьмого.

И вдруг раздался звонок в дверь. Короткий и робкий. Кого в такую рань принесло?

Никольский натянул тренировочный костюм, пошел к дверям. На секунду пожалел, что оставил пистолет на работе, и распахнул дверь.

На пороге стоял взволнованный Стас.

Сергей втолкнул его в квартиру, захлопнул дверь.

— Тебя кто-нибудь видел?

— Нет, Васильич, я перепроверился.

— Ты же знаешь, что нельзя приходить ко мне.

— Знаю, — ощерился Стас, — да только я тебе с шести утра звоню. Глухо.

И тут Никольский вспомнил, что он на ночь выключил телефон.

— Что у тебя за пожар? Не мог подождать?

— Не мог.

— Давай излагай.

Стас вздохнул, посмотрел печально на Никольского и достал из сумки зеленый контейнер.

— Это что?

— Банка, украденная в армии.

— Ну а я здесь при чем?

— Васильич, в этой банке радиоактивные материалы. Сергей даже растерялся. Вот жизнь настала! Обычный агент угрозыска приносит оперу не украденные сапоги или пальто, а радиоактивные изделия.

— Как она к тебе попала, Стас?

— Об этом разговор особый, Васильич.

— Ну пошли. Жрать будешь?

— Неужто что осталось, Васильич, — Стас засмеялся, — у тебя на кухне все сгорело.

Тут только Сергей почувствовал горелый запах забытой яичницы.